Мистер Бергер потащился в ванную и умылся холодной водой. Он почистил зубы, причесался и постарался выглядеть презентабельно. Ощущение было как у приговоренного, который старается произвести хорошее впечатление на палача. На обратном пути в гостиную он почуял запах крепкого кофе.
Разумеется, чай бы ему не помог, требовалось что-то покрепче. Мистер Бергер сел напротив мистера Гедеона, который изучал измаранные первоиздания – и надо сказать, что хранитель не разбавлял свою ярость другими эмоциями.
– Это вандализм чистой воды! – неистовствовал он. – Вы хоть понимаете, что вы натворили? Вы не только осквернили мир литературы, изменив истории вверенных вам персонажей, но и нанесли урон собранию библиотеки! Как мог человек, считающий себя библиофилом, поступить таким образом?
– Я хотел помочь Анне, – промямлил мистер Бергер, потупившись. – Видеть ее страдания было невыносимо.
– А остальные? – с желчностью в голосе спросил мистер Гедеон. – Джуд, Тэсс или тот же Сидни Картон? Бог ты мой, а Макбет?
– Мне их тоже очень жалко, – сокрушенно признался мистер Бергер. – Если бы авторы знали, что когда-нибудь в будущем их персонажи примут физическое обличие – причем со всей полнотой памяти и вызванных ею ощущений, то неужто они бы не задумались об их участи? Полагаю, задумались бы крепко и наверняка – они же не садисты, в конце концов!
– Но творчество зиждется на иных принципах, – возразил мистер Гедеон. – У литературы – свои законы. Книги пишутся. И ни вы, ни я не вольны изменять сюжет. Кроме того, персонажи имеют такую силу как раз из-за того, что их создатели провели их по всем тернистым путям. Изменив финалы произведений, вы поставили под вопрос их нахождение в литературном пантеоне – да что там, само их присутствие в нашем мире! Я не удивлюсь: если мы сейчас с вами проверим апартаменты персонажей, то обнаружим, что дюжина героев исчезла, как будто они и не появлялись в библиотеке!
Мистер Бергер совсем приуныл.
– Извините, – шепотом выдавил он. – Я безумно сожалею о своем поступке. А можно что-нибудь исправить?
Мистер Гедеон молча встал из-за стола и направился к большому комоду в углу комнаты. Из него он вынул ящик с инвентарем реставратора. Мистер Бергер увидел несколько видов клея, катушки с нитками, прозрачную пленку, различные гирьки, рулончики клеенки, иглы, кисточки и шильца. Мистер Гедеон принес ящик на стол, прибавил к набору несколько пузырьков с какими-то жидкостями, после чего закатал рукава, включил лампу и поманил мистера Бергера.
– Вот кислоты: соляная, лимонная, щавелевая и винная, – пояснил он, смешивая три последние в чашке.
Мистеру Бергеру он приказал промазать получившей смесью изменения в «Тэсс из рода д’Эрбервиллей».
– Раствор удалит чернильные пятна, а типографский шрифт оставит, – заявил мистер Гедеон. – Будьте аккуратны и не допускайте спешки. Прикладывайте, прижимайте прессом, затем подождите до полного высыхания раствора. А потом повторите все опять – пока наконец не сойдут следы чернил. У нас впереди, я подозреваю, долгие часы работы.
Ночью они не сомкнули глаз.
На рассвете их на пару сморила усталость. Наскоро перекусив, они снова впряглись в работу. К позднему вечеру урон был более-менее устранен. Мистер Бергер вспомнил даже про те книги, которые, будучи подшофе, он вернул на полку нетронутыми.
Но он кое-что упустил из вида. Мистер Бергер чуток укоротил «Гамлета», но не зашел дальше четвертой и пятой сцен, из которых он вырезал пару монологов принца Датского. В результате четвертая сцена начиналась теперь со слов Гамлета о том, что пробила полночь, и появления тени его отца. А ближе к середине пятой, после обмена репликами, уже наступало утро.
(Впоследствии, спустя несколько десятилетий, эти «усекновения» обнаружила последовательница мистера Бергера. Удивительно, но она решила их оставить. «Гамлет» и без того оказался самой длинной пьесой Шекспира.)
Ну а мистер Гедеон и мистер Бергер наведались в апартаменты персонажей.
Герои оказались на месте и вели себя подобающе, только Макбет слишком повеселел.
Невосстановленной осталась лишь одна книга – «Анна Каренина».
– Давайте рассудим, а надо ли это? – выразил свое сомнение мистер Бергер. – Если вы скажете «да», я не буду возражать, но, по-моему, Анна отличается от остальных героев. Ее участь меня ужасает. Ни один из персонажей не одержим своим отчаянием настолько, что вынужден искать избавления таким способом. Кстати, мои поправки не меняют ни хода, ни кульминации произведения, но лишь придают ему легкую двусмысленность, а может статься, это и есть то самое, в чем нуждается наша героиня.
Мистер Гедеон нахмурился. Да, он библиотекарь и хранитель Кэкстонской частной библиотеки, однако он является и опекуном персонажей. И долг у него не только перед книгами, но и перед ними. Как быть? Он вдумался в слова мистера Бергера: знай Толстой, что своим литературным даром он обрекает героиню на такую судьбу, разве не изыскал бы автор какой-нибудь способ хотя бы немного скорректировать драматичность своей прозы, чтобы дать героине шанс обрести покой?
Да и финал романа получился неудачным… Вместо того чтобы оставить читателя в пространных размышлениях о смерти Анны, Толстой сосредоточился на возврате Левина в религию, поддержке Кознышевым сербов и тем, что Вронский проникся идеями панславизма. Он даже дал возможность мегере-матери Вронского позлословить насчет смерти Анны: «Самая смерть ее – смерть гадкой женщины без религии».
Неужели Анна не заслуживала памяти более достойной, чем этот плевок?
В конце XXXI главы мистер Бергер вымарал всего один нехитрый абзац: «Мужичок прекратил свои причитания и упал на колени возле изломанного тела. Он нашептывал молитву по ее душе, но если падение случилось непредумышленно, то тогда в молитве не было никакой нужды, и она теперь пребывала с Богом. Если же иначе, то и в молитве не было никакого проку. Однако он молился все равно».
Мистер Гедеон перечел абзац предыдущий:
«И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветило ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла».
А ведь глава могла с успехом закончиться здесь и означать, что Анна и впрямь обрела покой.
Мистер Гедеон закрыл книгу, оставляя исправление мистера Бергера в его прежнем виде.
– Ладно, – миролюбиво произнес он. – Верните-ка книгу на место.
Мистер Бергер с благоговением принял старинный том и поставил «Анну Каренину» на стеллаж. У него мелькнула мысль еще раз проведать Анну напоследок, но мистеру Бергеру стало как-то неловко испрашивать разрешения у мистера Гедеона.
Он и так сделал все, что мог. Теперь он робко надеялся, что этого достаточно.
Мистер Бергер и хранитель возвратились в гостиную.
