– Такса как обычно, – вымолвил он. – Ящик.
Блюм втянул ноздрями воздух, собираясь заговорить, но это был явный перебор. Тенделл поднял палец. Блюму это не понравилось, но он смолчал.
– Добро, – кивнул Тенделл.
– Трактор надо бы выкатить, – заявил Уоллес, – а амбар пустой. На печи тушенка, хлеб доспевает. Кофе тоже заварено.
– Ну ты даешь, Эрл! Королевское гостеприимство!
– Ага. Самаритянин хренов, – буркнул старик и удалился в дом.
Приглядывать за «Кадиллаками» Тенделл поручил Райберу, заодно приказав, чтобы он принес Уоллесу в уплату ящик. Оставлять Блюма наедине с Уоллесом Тенделл не рисковал. Мало ли что возьмет и брякнет этот чертов Блюм. А Уоллес – мужик гордый, запальчивый, если что-то придется ему не по нраву, то и ящик виски не спасет – турнет со двора, – и дело с концом.
Дом Уоллеса разделялся на две части: кухню и жилую зону, где с одной стороны горел очаг, а на другой находилась небольшая спаленка. Однако в комнате был форменный ледник. Спать им придется вповалку на полу. А если Уоллес расщедрится на несколько подушек, а может, одеяло или половик, Райбер все равно прав: холодная ночь им обеспечена.
Блюм пытливо изучил скудное убранство: грубо тесанный, дубовый стол с четверкой стульев, из которых тремя явно никто не пользовался, да парочка пузатых кресел у огня. Каменный пол устилали звериные шкуры. На стенах – никаких картин или фотографий, а из книг на единственной книжной полке – Библия и несколько каталогов «Сирс Робак»
[68]. Блюм лишь вежливо спросил, можно ли присесть. Уоллес дал соизволение. Блюм подтянул к очагу один из стульев и сел, в молчании отогревая руки.
Надежно укрыв автомобили, в дом вошли трое остальных – впереди Райбер с ящиком виски для хозяина. Уоллес раскрыл его на столе и проверил, запечатаны ли пробки, после чего унес ящик и припрятал в одной из своих надворных построек.
Из кармана пальто Конлон вытащил бутылку и вопросительно поднял перед Тенделлом.
– Можешь вычесть из моей доли, – предложил он.
– Ничего, эта на мне, – сказал Тенделл.
Отыскали кружки. Тенделл дал себе плеснуть буквально на глоток. Блюм и вовсе отказался, вяло отмахнувшись. Возвратился со двора Уоллес, но к распитию не примкнул. Тендел вообще с трудом припоминал, чтобы старик когда-либо даже нюхал алкоголь. Остальные четверо подняли друг за друга кружки и, не чокаясь, выпили. Тенделл помог Уоллесу расставить миски для тушенки и положил на стол ложки.
– У Соломонова человека имя-то есть? – тихо произнес Уоллес.
– Блюм, – ответил Тенделл.
– Морда-Блюм, что ли?
– Угу. А ты ж в курсе, да?
– О нем много кто слышал. Только хорошего мало.
Тенделл спорить не стал. Уоллес пошел на улицу отпузыриться, как будто знакомство с личностью Морды-Блюма вызвало в нем неодолимое желание справить нужду.
* * *
Уоллес водрузил на стол бокастый котелок с тушенкой – в основном картошка и овощи, с вкраплением сероватых кусочков мяса. Зато хлеб был свежеиспеченный, теплый и ноздреватый.
– Что за мясо? – проявил подозрительность Блюм.
– Бельчатина, – ответил Уоллес. – Хотя есть и говядина, но ее поискать надо. За кошерность не отвечаю.
Говорил он с серьезной степенностью. Оплата была сделана, и грубить он не хотел, что бы о Соломоновом посланнике ни думал.
Блюм пожал плечами. Тушенка дымилась от жара, а он продрог. Ели, сидя на стульях у огня – Уоллес с Тенделлом разместились в креслах. Болтали на разные темы, перемалывали местные сплетни: о блудливых мужьях, сварливых женах; о рождениях и смертях – о том, кто преуспел, а у кого, наоборот, невезуха. О собственных темных делишках Уоллеса никто не заговаривал, а он поведал им, что всего-то неделю назад округ прочесали ищейки, но ничего не нашли.
– У них наводка была? – полюбопытствовал Тенделл.
– Наугад ловили, как на рыбалке, – фыркнул Уоллес. – У них в городишке Хоулотон, который в штате Мэн, есть контора. Там здоровая карта на стене висит, и они на ней, стало быть, выбирают квадраты, шерстят их и потом помечают.
– Карта, значит? – переспросил Тенделл.
– Ага. Всем на обозрение, если ума хватает смотреть.
– Кто-то, наверно, и посматривает.
– Еще бы!
– И умник какой-нибудь мотает на ус. Ушки на макушке, любой скрип слышит.
– Дураку понятно.
Тенделл подмигнул:
– При таких ушках да усах ищейки, небось, много чего при обысках находят.
– Ага, – улыбнулся Уоллес.
Бутылка опустела наполовину. Райбер свесил подбородок на грудь и мирно похрапывал. Клевали носами и Конлон с Марксом. Блюм прихлебывал из жестяной кружки кофе, в глазах у него плясали красноватые блики огня.
За окном продолжали падать косматые клочья снега.
– Ты как думаешь, Эрл, надолго эта дуроверть? – спросил Тенделл.
Уоллес поднял глаза к потолку, как будто сквозь него мог видеть небо.
– На ночку, не дольше, – ответил он. – А утречком можно будет ехать. Я дорогу расчищу, если надо, то к трассе подтяну. А дальше сами выбирайтесь.
– Спасибо тебе.
Уоллес встал и потянулся.
– Ну я на боковую. Завтра для желающих бекон, остальным – каша. Дровишек в огонь подкиньте, чтобы печка не остыла.
Он посмотрел на Блюма.
– И еще, – добавил хозяин. – С вас – бутылка дополнительно.
Блюм прищурился.
– Тебе заплачено, как договаривались, – пробормотал он.
– Мне она не нужна. Оставите ее снаружи, у забора.
Блюм нахмурился.
– Ты вообще о чем?
– Нынче полнолуние, хотя из-за снега вам не видно, – сказал Уоллес. – А в лесу всякое погуливает. И жить, и нежить. Бутылка ее благополучно мимо и пронесет.
– Ладно, – пообещал старику Тенделл.
– Че за ересь? – вскинулся Блюм.
– Поверье, – пояснил Тенделл. – Старое. Я сам разберусь. Ты даже в голову не бери.
– Щас, не бери. – Блюм указал на стену, за которой находился амбар. – Мы тебе дали товар Царя Соломона! Дэн Кэрролл доставку, может, и обеспечил, но деньги-то вложены Царя. Я уж молчал, когда ты отдавал ему ящик, потому как это из твоей доли, как и бутылка, которую вы откупорили. Но чтобы из-за дурацкой сказки еще одну в лес выкидывать!.. Нет, такого беспредела я не допущу.
– Но расходы-то ведь на мне, – терпеливо проговорил Тенделл. – Я сам все сделаю.
