– Я останусь, пока не пройдет Рождество, – сказал он. – Потом обдумаем снова. – Он внушил себе, что последнее – правда, как будто еще не принял решения.
– Короля увезли?
– Да. Он в пути.
Она печально кивнула.
– Джон, – внезапно произнесла она, – что бы ни велел тебе делать Бог, мы с тобой, я и твои дети. Делай то, что должен. Я твоя жена.
Боже, подумал он, и какая же замечательная! Он обнял ее и вошел в дом с радостью на душе.
1655 год
Томас Пенраддок никогда не забудет первую встречу с Алисой Лайл. Ему было десять. Это случилось два года назад.
Рано утром они выехали из Комптон-Чемберлена. Деревня и поместье Комптон-Чемберлен находились в долине реки Наддер милях в семи к западу от Сарума, и путешествие в старый Солсбери было приятным и легким. После отдыха и короткого визита в древний собор с его грандиозным шпилем они направились на юг вдоль реки Эйвон мимо Лонгфорд-Касла, большого поместья семейства Горджес, а далее, переправившись через реку несколькими милями ниже, поднялись на поросшее лесом плато, расположенное в самом северном углу огромного Нью-Фореста.
Деревня Хейл приютилась как раз в этом углу. Из особняка, стоявшего прямо на краю возвышенности, открывался великолепный вид на запад, на долину Эйвона. Два поколения назад Пенраддоки купили имение для младшего сына, и Пенраддоки из Хейла неизменно поддерживали дружеские отношения со своими родственниками. В тот раз родители взяли Томаса в Хейл на несколько дней.
Раньше Томас там не бывал. Родственники сердечно приветствовали их, а ребятня приняла его в игру. И тот первый вечер на миг показался ему испорченным, когда пожилая тетушка, взглянув на него пристально, вдруг заявила: «Боже, Джон, это дитя – вылитая бабушка Энн Мартелл!»
Чернявый задумчивый Томас унаследовал привлекательную внешность именно по материнской линии, от Мартеллов из Дорсета. Красивы были и светловолосые Пенраддоки. Отец, которого Томас боготворил, считался особенно ярким, и мальчик постоянно удивлялся их некоторым несходством. Поэтому его мрачное лицо расплылось в улыбке, когда тетушка продолжила: «Надеюсь, ты гордишься им, Джон», а отец ответил, что так и есть.
Полковник Джон Пенраддок. Для Томаса он был идеальным мужчиной. С каштановой бородой и веселыми глазами, разве он не был одним из самых лихих командиров, воевавших на стороне роялистов? На войне он потерял брата; кузена выслали. Когда Кромвель и его презренная свора одержали победу, доблестная верность королю обошлась Джону Пенраддоку дорого как в денежном, так и в карьерном смысле, но Томас предпочел бы, чтобы Пенраддоки лишились последнего клочка земли, только бы отец ни в чем не менялся, не потерял своего блеска.
На следующее утро ему, к его великой радости, позволили поехать с мужчинами на прогулку верхом.
– Думаю, – заявил хозяин, – мы двинемся через Хейловы пределы. Ты знаешь, Томас, что такое «пределы»? – добродушно спросил он, а когда Томас мотнул головой, сказал: – Тебе и неоткуда. Пределы – область на окраине Королевского леса, на которой действовал лесной закон, но больше не действует. На этом краю Нью-Фореста есть несколько мест, которые веками то включались, то исключались по мере того, как изменялись границы.
Пенраддоки пересекли Хейловы пределы и устремились по широкой дороге наверх, к пустоши Нью-Фореста, но тут заметили двух всадников, ехавших справа по тропе, которая чуть ниже пересекала их путь. Томас услышал, как отец тихо выругался, а его кузены резко остановились. Он был готов спросить, в чем дело, но у отца был такой мрачный вид, что Томас не осмелился. И так Пенраддоки молча проводили взглядом мужчину и женщину, проехавших в двух сотнях ярдов перед ними, а затем продолжили путь через вересковую пустошь.
Томас хорошо рассмотрел наездников. Скромно одетый мужчина в черной широкополой шляпе с высокой тульей – такие носили пуритане Кромвеля. Женщина в темно-коричневом платье с кружевным воротничком. Голова обнажена, волосы – с рыжеватым оттенком. Это могли быть простые пуритане, но качество их одежды и великолепные лошади ясно указывали на немалое богатство. Никто не тронулся с места. Все ждали, когда эти двое отъедут на значительное расстояние.
– Кто это был, отец? – наконец отважился спросить Томас.
– Лайл с женой, – последовал холодный ответ.
– Они получили Мойлс-Корт, но здесь появляются редко, – заметил кузен и презрительно шмыгнул носом. – Мы с ними не разговариваем. – Он не сводил глаз с двух фигур, пока те не скрылись из виду. – Проклятые цареубийцы!
Цареубийцы: люди, убившие короля. Не все круглоголовые хотели этого. Соратник Кромвеля Ферфакс отказался участвовать в суде над королем. Несколько ведущих фигур не хотели подписывать смертный приговор. Но Джон Лайл не выказал никаких колебаний. Он присутствовал на суде, помог составить документы, выступил за казнь и не проявил никакого сожаления, когда королю отрубили голову. Он был цареубийцей.
– И здорово на этом нажился, – гневно добавил кузен. Когда парламент конфисковывал роялистские поместья, Кромвель дал Лайлу возможность купить землю дешево. – Его жена не лучше, – продолжил Пенраддок из Хейла. – Она замешана в этом не меньше, чем он. Оба цареубийцы.
– Эти люди, – негромко сказал отец, – смертельные враги твоей семьи, Томас. Запомни это.
– Они облечены властью, Джон, – заметил его кузен. – Вот в чем несчастье. И с этим ничего не поделаешь.
– О, я бы не был столь категоричным, кузен, – задумчиво возразил полковник Джон Пенраддок. – Как знать!
И Томас увидел, как оба переглянулись, но больше не сказали ни слова.
Интересно, что это означает, подумал Томас.
И вот теперь он знал. Было утро понедельника. Всю эту промозглую мартовскую ночь они не сомкнули глаз, собирая вокруг Сарума конные отряды, но Том был так возбужден, что не чувствовал усталости. Он ехал с отцом. Было темно, еще час до рассвета, когда кавалькада – почти двести человек – въехала в город и двинулась вдоль старой стены собора. Отряд возглавляли его отец, еще один местный джентльмен по имени Гроув и генерал Уогстафф, прибывший с письмами и инструкциями от королевского двора в изгнании.
Миновав угол, где обнесенное стеной соборное подворье встречалось с городом, они проехали по короткой улочке, которая вывела их на широкую рыночную площадь Солсбери. Из-за ставен высунулись недоуменные лица горожан, разбуженных нежданным в ночи топотом копыт, и воины быстро взялись за дело.
– По двое к каждой двери, – услышал он лаконичный приказ отца.
Через несколько секунд у входа в каждый постоялый двор на площади стоял вооруженный караул. Затем отец направил патрули на улицы и к воротам соборного подворья.
Прошло всего несколько минут, когда молодой офицер подъехал и доложил:
– Город взят.
– Хорошо. – Отец обратился к своему товарищу Гроуву: – Не пройдетесь ли по домам, дверь за дверью? Давайте посмотрим, много ли добрых жителей Солсбери готово служить своему королю. – Когда Гроув отправился выполнять задание, Пенраддок вновь повернулся к молодому офицеру. – Найдите всех лошадей, каких сможете. Конфискуйте их именем короля, кому бы они ни принадлежали.
