– Тетя Аделаида! Разве можно так говорить о бедном папе! – (Отец хватал ртом воздух.) – Конечно я не поеду, если ему плохо.
– Вздор! – отрезала Аделаида, но ужасный звук продолжался.
Айзек Сигалл, хозяин гостиницы «Ангел», подставив лицо сырому ветру, смотрел на Пеннингтонские болота.
Он был высоким и жилистым, таким же рослым, как Гроклтон, если стоял прямо. Но Айзек Сигалл обычно наклонял свою круглую голову. Его волосы, все еще сплошь черные, были собраны в косичку. Лицо без подбородка, как у Сигаллов-предков, обычно веселое, сейчас посерьезнело. Айзек Сигалл что-то обдумывал.
Организация контрабандного промысла на территории Нью-Фореста – дело крупное и сложное. В первую очередь речь шла о судах, доставлявших товары. Они прибывали из разных портов, но в основном из Дюнкерка, через который шли грузы из Голландии, из Роскофа в Бретани и Нормандских островов Джерси и Гернси. Основные суда, или люгеры
[22], разнились величиной, но все отличались широкой малой осадкой и огромной вместимостью. Их обычно сопровождал вооруженный конвой. Когда приходилось уклоняться от встречи с немногочисленными таможенными судами, высланными навстречу, люгеры поворачивали против ветра и шли на веслах либо спешили к приливным полосам, куда таможенники не могли за ними последовать. Иногда контрабандисты пользовались быстроходными клиперами, которые могли уйти практически от любой погони.
За судно или конвой отвечал капитан. Но когда груз попадал на берег, его должен был встретить большой караван, который перевозил и распространял товары. Эту операцию организовывал приемщик.
Приемщиком в Нью-Форесте был Айзек Сигалл.
Но за приемщиком и капитаном стояла еще одна, тайная фигура – человек, который вкладывал деньги во всю затею, закупал товары, оплачивал клипер: предприниматель. Это был делец.
Кто он такой? Никто не знал. А если кто и знал, то молчал. Должен был знать приходской клерк в Лимингтонской церкви, который вел все книги. Наверно, это было известно и местному бейлифу, взимавшему взносы со всех фермеров и купцов, желавших вложиться в предприятие. Размах операций порой бывал так велик, что предпринимателем мог быть только кто-нибудь весьма состоятельный, кто-то из местной аристократии, представитель джентри.
Гроклтон полагал, что это мистер Латрелл. Владелец прекрасного дома под названием Иглхерст, находившегося на стыке пролива Солент и Саутгемптонского залива за поместьем Кадленд, принадлежавшим мистеру Драммонду, мистер Латрелл построил башню, откуда мог обозревать весь Солент и остров Уайт. То, что какое-то количество контрабандного бренди попадало в башню Латрелла, не подлежало сомнению, но речь могла идти о мелких закупках исключительно для личного пользования. Был ли Латрелл действительно тайной фигурой, стоявшей за всем колоссальным контрабандным промыслом на побережье Нью-Фореста? Возможно, это был вообще не один джентльмен. Возможно, это были все они вместе.
Являлись они активными участниками или нет, две вещи можно было сказать не только о джентри, но и о всех тогдашних жителях южного берега Англии. Во-первых, они могли быть кем угодно: аристократами, крестьянами, священниками, магистратами или браконьерами, но в самую последнюю очередь – осведомленными получателями нелегальных товаров. Во-вторых, никто ничего не видел. Можно было доставить два бочонка бренди в дом соседа лимингтонского магистрата, и последний не имел бы об этом никакого понятия. Или забить кафедру бутылками бренди, но на проповеди священнику хватило бы места, куда поставить ноги. Или пустить по окраине парка его светлости триста вьючных лошадей, но его светлость и не проснулся бы. Да что говорить – ни разу ничего не заметил даже мистер Драммонд, личный банкир его величества, проживавший в ближайшем соседстве с башней Латрелла. Вообще ничего.
Неужели все жители южных графств Англии почти столетие преспокойно закрывали глаза на нарушение закона? Потому что не любили платить налоги? Никто не любит. Что, все они были преступниками?
Даже мудрейшие законники порой забывают, что государственное управление большей частью – такой же бизнес, как и любой другой. Чай теперь пили все, вплоть до самого неимущего крестьянина. Налог на чай был так высок, что простой народ не мог себе позволить его платить. Следовательно, оставалось либо обходиться без него, либо искать контрабандный. Наверное, во многом по этой, как и по другим, причине контрабандный бизнес воспринимался как нечто лишь формально незаконное. Никто всерьез не считал его чем-то неподобающим. Закон в данном случае не учитывался. Этот бизнес даже не называли контрабандой, именовали свободной торговлей; свободные торговцы были контрабандистами.
Ситуация с бренди и многими другими заморскими товарами была аналогичной, но здесь вступал в игру сопутствующий фактор. Высокий налог фактически породил возможный уровень прибыли, что побудило контрабандный бизнес к развитию.
Казалось, что очевидный выход – уменьшить таможенный сбор. У простого народа будет чай, а контрабандная торговля станет невыгодной. Таможенные доходы, весьма вероятно, возрастут. Но это, похоже, никому и в голову не приходило, а если и могло прийти, то не всем законодателям хотелось покончить с бизнесом.
Структура свободной торговли была традиционной. Прибыль от продажи различных товаров варьировалась, но в случае с самым ценным, бренди, дела обстояли приблизительно так.
Бочонок бренди продавался в розницу в Лондоне примерно за тридцать два шиллинга, включая налог. Во Франции он стоил вдвое меньше. Таким образом, сбыт его процентов на тридцать дешевле полной продажной стоимости приносил свободному торговцу примерно тридцатипроцентную валовую прибыль и уверенность в том, что вся партия будет мигом продана за наличные. После оплаты транспортировки товара и других расходов его доход составлял около десяти процентов от объема продаж, так что за несколько рейдов в год он мог получить солидную прибыль на вложенный капитал.
Благодаря приемщику Айзеку Сигаллу торгово-распределительная сеть работала превосходно. Ни один его груз не перехватили.
Почему же тогда, глядя поверх болот, он чуть скривил рот и выдал свою озабоченность?
У предпринимателя имелись кое-какие серьезные планы на грядущий год – поистине грандиозные. Ничто не должно было сорваться. Его, Сигалла, работа как приемщика заключалась в гарантии того, что не сорвется.
Так что же могло случиться? Если докладывали верно, то в следующем году в новых казармах Крайстчерча разместят драгунские отряды. Чем это обернется? Предсказывать численность драгунов было преждевременно, но будет разумно переправить самые крупные грузы до их появления.
Еще приходилось учитывать события во Франции. Революция, казнь короля, террор – все это навалилось на Париж. Была даже объявлена война. Но это не удержало крупных французских виноторговцев от амбициозных сделок с дельцом. Это его головная боль, а не их. Правда, происходящее все равно занимало живой ум Сигалла.
