– Джек! – заорала она, но без толку.
Пес сорвался молнией, и удержать его было немыслимо. Лай, шипение, клубок устремившихся направо тел. Она увидела, как кошка прыгнула, а Джек прошлепал по грязной луже, присмотрелся и взвыл, запутавшись в колючках. Джейн удивилась, что кошка не полезла на дерево, но у той, очевидно, имелось другое убежище, поскольку Джек, продолжая дико лаять, гнался следом. А затем наступила тишина.
Джейн подождала, потом позвала. Ничего. Ни звука. Она позвала еще, несколько раз. Все равно ничего. Может быть, наконец кошка где-нибудь спряталась? Она ожидала услышать ответный лай Джека. Подождав еще немного, она со вздохом пошла туда, куда умчались животные.
Углубившись в лес ярдов на пятьдесят, Джейн увидела домик. Это было вполне типичное для Нью-Фореста жилье с белеными стенами и соломенной крышей, хотя и много лучше иных, так как окно под крышей выдавало наличие как минимум одной комнаты наверху. На расчищенной вокруг территории уместились дворик и кое-какие хозяйственные постройки. Ни кошки, ни Джека видно не было, и Джейн прикидывала, не унеслись ли они куда-нибудь еще, когда услышала собачье гавканье. Оно определенно донеслось из домика.
Джейн подошла к двери, обнаружила ее приоткрытой и постучала. Никто не ответил. Она окликнула. Конечно же, внутри должен кто-нибудь быть. По-прежнему никакого ответа. Она позвала Джека и услышала, как он снова гавкнул где-то внутри, но не вышел. Джейн прикинула, не угодил ли он в западню, но все-таки колебалась: ей не хотелось входить без разрешения. В то же время ей не понравилась мысль о хаосе, который учинит в чужом доме ее пес.
Она толкнула незапертую дверь и вошла.
Дом был похож на многие другие. Дверь открылась в главную комнату с низким потолком, в конце которой находился очаг с подвешенными котелками. В одном углу стояли выскобленный стол, скамьи и детская кроватка, в которой, видимо, спал маленький ребенок. Справа за дверью, которую ей не хотелось открывать, находилась другая комната. Впереди узкая лестница вела в чердачное помещение.
– Джек? – позвала она негромко. – Джек? – (Сверху тихо гавкнули.) – Джек, спускайся сюда! – приказала Джейн.
Может быть, пса кто-то держит? Она оглянулась, не смотрит ли кто снаружи. Вроде бы никого. Она шагнула вперед и начала подниматься по ступеням.
Наверху оказались две комнаты: слева – открытый чердак, справа – дубовая дверь, которую, очевидно, захлопнуло ветром. Джейн медленно отворила ее.
Комната была маленькой. Свет проникал в низкое окно на уровне колен слева, сразу под свесом крыши. У стены справа стоял старый сундук, на котором, к ее удивлению, теперь уютно свернулась кошка и смотрела на нее, как будто ждала ее прихода. Но самое странное зрелище предстало впереди.
Бóльшую часть стены занимала дубовая кровать с четырьмя столбиками, верхушки которых касались соломы в наклонной крыше. К столбикам крепились полотняные занавеси. Кровать была не очень велика. Наверное, ее построили в этой самой комнате для двоих людей, тоже не сильно крупных. Темный, почти черный дуб блестел.
И был покрыт резьбой. Она никогда такой не видела. Животные, оленьи головы, гротескные лица людей, дубовые листья, желуди, грибы, белки и даже змеи – все выползали или выглядывали из-за темных блестящих столбиков этого причудливого ложа. Джейн вдруг вспомнила, где слышала о такой кровати, и вслух пробормотала:
– Должно быть, здесь живут Паклы.
Но еще более странным было поведение Джека.
На кровати лежало простое стеганое покрывало, а на нем восседал пес. Там, где он запрыгнул, четко виднелись черные отметины лап. Джек сидел, помахивал хвостом и не выказывал желания ни подойти к ней, ни, очевидно, преследовать кошку. Казалось, он ждал, чтобы Джейн села рядом.
– Ох, Джек! Что ты натворил?! Вон с кровати сейчас же! – крикнула она и подошла, чтобы стащить его, но Джек уперся, присел, однако продолжил вилять хвостом. – Бессовестный пес! Слезай немедленно!
Джейн попыталась его приподнять, но тут за ее спиной раздался грубый голос. Джейн от испуга подскочила и чуть не вскрикнула, когда повернулась.
– Ему там, похоже, нравится.
В узком дверном проеме стоял Пакл. Ошибки быть не могло. Черная борода так и была коротко острижена; она и не представляла, какие яркие у него глаза. Пакл не двигался, просто наблюдал за ней.
– О… – Она чуть не задохнулась от страха, затем, поскольку он не сдвинулся с места и явно не гневался, начала краснеть. – Простите меня. Джек погнался за вашей кошкой.
– Да. – Пакл медленно кивнул. – Видок у него подходящий.
Поверил ли он ей? Что-то в его манерах подсказывало, что он сомневается.
– Пес устроил такой кавардак! – Она указала на покрывало. – Извините.
– Пустяки.
Джейн не сводила с него глаз. Он явно пришел с каких-то работ в Нью-Форесте. На черных волосках, что завивались на открытой шее, еще блестели бусинки пота. Когда она видела Пакла раньше, в конце лета, его лицо показалось темным, напоминающим дубовую кору, но теперь, как змея, сбросившая старую кожу, или дерево со свежей листвой, Джон Пакл выглядел довольно светлым. Он вызвал в ее воображении образ настороженного красивого лиса.
– Я все отчищу, – сказала она.
Он не ответил, но перевел взгляд на пса. Джек радостно посмотрел в ответ и вильнул хвостом. Джейн начала успокаиваться. Никто не трогался с места.
– Это все вы сами вырезали? – Она указала на кровать.
– Да. – Его испытующий взгляд вернулся к ее лицу. – Вам нравится?
Она вновь посмотрела на странные темные лица, на изогнутые и узловатые дубы. Отталкивали они ее или влекли? Она не могла разобраться. Но мастерство резчика поражало.
– Великолепно! – выпалила она; он только молча кивнул, и после короткой паузы Джейн добавила: – Ваша жена говорила мне об этой кровати.
– В самом деле?
– У Херст-Касла. В минувшем сентябре. Вы привозили уголь.
– Точно, так и было.
– Она здесь? – спросила Джейн, не совсем уверенная, следует ли ей встретиться с той странной женщиной.
– Она умерла. Скончалась этой зимой.
– О, простите! – Не зная, что сказать, Джейн посмотрела на Джека и испачканное им покрывало. – Позвольте мне взять покрывало и выстирать.
– Сотрется, – заметил Пакл.
Но причиненный ущерб почему-то наполнил ее столь сильным чувством вины, что ей захотелось сделать больше, чтобы исправить содеянное.
– Позвольте, я заберу его, – повторила она. – Я верну.
– Как вам угодно.
Итак, она сняла покрывало с постели, хорошенько взбила подушки, все разровняла и ушла с Джеком, чувствуя себя виноватой чуть меньше.
Весной дуб медленно оделся в листву. После чудесного расцвета посреди зимы он снова истощил свои силы, как всякий другой; рождественские листья замерзли, осыпались, и до конца сезона он оставался серым и голым. Однако к марту соки потянулись вверх. Лесные дубы пускают не все листья сразу, а постепенно в течение месяца, и кроны по ранней весне чрезвычайно разнились – от голых бурых почек или бледных листьев до свежей шелестящей зелени.
