– Моя мать опаснее.
А когда Хелена спросила, правда ли он держит ее под замком, Альбион ответил:
– Хотелось бы мне иметь темницу.
Поверили ли они? Он надеялся, что да. Но вскоре два события позволили ему понять положение дел. Первое произошло сразу после прибытия новостей о том, что Дрейку отказали в разрешении снова атаковать испанцев в их портах. Приказы, которые хотела отдать королева, вызывали у ее военачальников некоторое нездоровое веселье. Сразу после этого Альбион объявился в Херст-Касле.
– Известно ли тебе, Клемент, – начала Хелена, – что королева желает, чтобы флот, словно часовые, сновал туда-сюда? – Она рассмеялась. – Похоже, ее величество, хотя и посылает буканьеров в моря, не знает, что их корабли не могут менять курс, как им заблагорассудится, игнорируя ветер. Сейчас же флот намеревается… – Но она вдруг осеклась и глуповато продолжила: – Сделать что-то еще. А что – я не знаю.
И Альбион, обернувшись, увидел Горджеса, который поспешно отнял от губ палец.
Второе событие имело место в начале июля.
Факт заключался в том, что, несмотря на жуткую славу на родине, система королевского шпионажа в Англии не смогла разоблачить планы испанской Армады, хоть ее и ждали чуть ли не ежедневно. Учитывать приходилось, в сущности, две опасности. Одна угроза исходила от самого огромного флота, другая – от испанских войск, находившихся в Нидерландах и занятых подавлением протестантских восстаний против испанского католического правления. Испанские войска в Нидерландах насчитывали десятки тысяч, они закалились в боях, а их командующий герцог Парма был прекрасным военачальником. Предполагалось, что его войска атакуют восточное побережье Англии, вероятно вблизи эстуария Темзы, одновременно с прибытием Армады. В этом случае английские оборонительные силы растянутся в двух направлениях. Но была ли в том правда? Не станет ли одна атака отвлекающим маневром? Намеревалась Армада разбить на море английский флот, захватить первый же английский порт, вероятно Плимут, и сделать из него базу или хотела пройти по Английскому каналу и захватить Саутгемптон, остров Уайт или Портсмут? Никто не знал.
Однажды вечером, когда Альбион вернулся из Саутгемптона, мать совершенно хладнокровно сообщила ему:
– Я получила еще одно письмо из Испании.
– Сегодня? Как?
Кто мог доставить это письмо в его дом в этом тихом уголке Нью-Фореста?
Она отмахнулась от вопроса как от праздного:
– Теперь ты должен быть готов, Клемент. Время приблизилось.
– Когда? Когда они придут?
– Я же сказала. Очень скоро. Маяки, несомненно, зажгут. Тогда ты будешь должен исполнить свой долг.
– Какие еще известия ты получила? Каковы их намерения? Куда они движутся – к острову Уайт? В Портсмут?
– Я не могу сказать, Клемент.
– Матушка, позвольте мне взглянуть на письмо.
– Нет, Клемент. Я сообщила все, что тебе нужно знать.
Он в упор посмотрел нее. Она ему не доверяет? Конечно нет. «Она подозревает, – подумал он, – что если я узнаю о перемещениях испанцев подробнее, то могу сообщить об этом Горджесу или лорду-наместнику. И она права. Возможно, я так и сделаю». Интересно, куда мать спрятала письмо? Обыскать ее покои? Или, если удастся, одежду, когда будет спать? Безнадежно, решил он.
– Мне жаль, матушка, что у тебя есть от меня тайны, – чопорно произнес он, но на нее это не подействовало.
Однако поистине пугающим оказалось то, что случилось на другой день. В Лимингтоне он случайно встретился с Томасом Горджесом, и после непродолжительной беседы Горджес подозрительно взглянул на него и заметил:
– Мы все еще пытаемся выяснить намерения испанцев, Клемент. Подозреваем, что английские католики получают письма, в которых содержатся важные сведения.
– Полагаю, это возможно. – Альбион постарался остаться невозмутимым.
– Это люди вроде твоей матери.
Он не сумел сохранить самообладание и почувствовал, что бледнеет.
– Моей матери?
– Получала ли она какие-нибудь письма, принимала ли каких-нибудь гонцов, необычных гостей? Ты не можешь не знать.
– Я…
Он лихорадочно соображал. Знал ли Горджес, что она получила письмо? Если да, то не лучше ли об этом сказать? Пусть мать обыщут власти, раз он не смеет сам, и раскроют ее секрет. Но что они найдут? Бог знает, что могут инкриминировать ему по содержанию такого письма. Клемент не осмелился рисковать.
– Я ничего не знаю о таких письмах, – ответил он нерешительно, а потом в приступе вдохновения добавил: – Томас, ты ее подозреваешь? Одному Богу известно, куда заведет ее безумие.
– Нет, Клемент. Я спрашиваю вообще.
Альбион изучил его лицо. Возможно, он лгал. Горджес был слишком осмотрителен, чтобы выдать себя. И тут Альбиона посетила ужасная мысль. Что, если Горджес или его хозяева не только узнали о письме, но и прочли его? В этом случае Горджес знал больше, чем он сам. Бог весть, какая тут могла скрываться ловушка.
– Томас, если бы моя мать получила письмо от самого испанского короля, то, даже будучи безумной, она наверняка не сказала бы мне, потому что отлично знает о моей верности королеве. Такова правда.
– Я знаю, Клемент, что тебе можно доверять, – ответил Горджес и зашагал прочь.
Но Альбион печально подумал, что если человек так говорит, то это обычно означает, что никакого доверия нет.
Ник Прайд, бесспорно, показал себя во всем блеске.
– Кто несет стражу в Мелвуде? – спрашивал Альбион, являясь с проверкой – к середине июля почти ежедневно. Он обнаружил, что молодому человеку нравилась такая манера приветствовать его.
– Николас Прайд, сэр! – отвечал Ник. – И будьте покойны, все в полном порядке.
Разумеется, так и было, но формы ради Альбион осматривал все, начиная с маяка.
Маяки, которые должны были предупредить Англию о приближении испанской Армады, нередко ошибочно представляют в виде костров. Однако типичным в своем роде был маяк Ника Прайда в Мелвуде.
Маяк установили в высшей точке старого земляного вала, откуда, благодаря прореживанию Альбионом деревьев, он был виден за много миль и представлял собой прочный шест примерно двадцати футов высотой, который был надежно вкопан в землю и поддерживался четырьмя кольями, поставленными, как ванты, под углом к верхушке. Шест венчала большая металлическая бочка, наполненная смесью смолы, дегтя и льна. Такая смесь способна ярко гореть часами.
К бочке поднимались по лестнице и поджигали содержимое факелом. А для этого Ник и его люди круглосуточно держали внизу маленькую негаснущую жаровню, которую топили древесным углем.
Ник всегда находился в дозоре еще с одним человеком, а свободный от дежурства спал в крохотной деревянной хижине, встроенной в земляной вал. В последние дни Ник не покидал Мелвуда и постоянно находился в карауле, а двое других несли стражу поочередно. Время от времени из деревни приходили люди, чтобы составить им компанию, но совет по какой-то причине запретил приводить на маяки собак. Возможно, из страха, что на них отвлекутся.
