Насколько я смогла рассмотреть ландшафт, мы находились в местности, сплошь состоящей из такой породы. Темнело. Крейсер, на котором мы прилетели сюда, казался темной точкой. Мы отползли от него вверх на милю, не меньше. Настолько же уходили в стороны и другие грани скалы из макрокристалла.
А чуть дальше, в одной из вертикальных стен, темнели отверстия, словно там на самом деле были входы в пещеры.
– Идем, Вик. Больше нам негде скрыться, – выдохнула я, глядя на шимари.
За время кросса по наклонной скале мы словно сроднились друг с другом, стали еще ближе. Я чувствовала эмоции зверя, они у него имелись, хоть думать животное не могло – скорее руководствовалось инстинктами и привязанностью ко мне.
Мы осторожно шагнули в пространство сумерек незнакомой планеты в голубой туманности. Я на миг встала как вкопанная, рассматривая струящийся энергией пол, состоящий из кристалла. Казалось, что подо мной переливается сила, сконцентрированная в самой планете, настолько странными были ощущения.
Я чувствовала энергию и тихий шепот, проникающие сквозь составляющие пещеру кристаллики. Пещера разговаривала со мной. Я ничего не могла понять и только прислушивалась к своим ощущениям, осознавая, что это не реальный звук, просто на мое восприятие влияли энергетические вихри, наполняющие минерал.
Порой голоса звучали как звуки кларнета, порой переливались, как звуки ударных инструментов при перкуссии, порой усиливались, взрываясь крещендо. Среди них были мотивы, уходящие в область ультразвука, были мелодии, разливающиеся трелями, будоражащие тело, проникающие в каждую клеточку. И где-то внизу инфразвуком отбивался глухой набат – звуковой фундамент, основа всей слуховой галлюцинации. Этот голос генерировался самой планетой, поднимался из ее недр, вызывал чувство ужаса и приступы неконтролируемого страха. Хотелось бежать из пещеры прочь, куда глаза глядят.
«Куда же ты… Алисс?» – фальцетом взвизгнула чья-то мысль.
«Останься здесь!» – протяжно завыла другая.
«Странно, она человек, не из Аридена».
«Человек?! Что она тут делает?»
«Человек?..» – все громче звучали чьи-то мысли, они переговаривались друг с другом, будто я была объектом наблюдения. Меня никто не спрашивал, хочу ли я общаться с духами планеты. Гомон не прекращался. Ноги подкосились, я упала на колени, зажав уши ладонями, словно хотела таким образом избавить себя от странного хора. Но это не помогало, потому что хор звучал во мне.
– Замолчите же, наконец! – воскликнула, ощутив рядом теплый бок шимари. Прижалась к другу, зарылась в его гриву, чтобы спрятаться от непонятного явления. Такого нереального, жутковатого. Но в то же время я понимала, что еще не сошла с ума.
Гул голосов прекратился. Стало тихо, а у меня в висках еще бился пульс, и эхо звучало во мне, постепенно смолкая. Подняла голову, чтобы рассмотреть пещеру, и удивилась: вся она наполнилась энергией, которая охватила стены, потолок, причудливые изваяния по краям коридора. И хоть снаружи успело стемнеть, здесь было светло как днем, от циркулирующей в породе силы, от наполняющей каждый атом кристалликов нематериальной сущности.
Я поняла, что не стоит задерживаться у входа. На корабле могли очнуться Тилли и его психи, и мне требовалось без оглядки бежать дальше. Пещера не заканчивалась в этом овальном зале, из него шли три прохода, сливающиеся цветом со стенами и потолком, потому что все эти кристаллики уже мельтешили в глазах, хоть их поверхность и была отшлифована.
Только пройдя четверть мили, я поняла, что это не просто пещера, а настоящий лабиринт, в котором легко заблудиться. Как хорошо, что я здесь не одна, а вместе с шимари. Если мы попадали не туда, он по запаху находил нужную точку, но куда мы брели, я не знала, просто хотелось найти укрытие от недругов, спрятаться, исчезнуть, только бы не стать добычей Тилли, который готов был сделать все возможное, чтобы отыскать меня.
Главное сейчас – не заснуть, найти подходящее место для того, чтобы потом меня могли обнаружить Дин и Айтон. Какая ирония! Я заинтересовала обоих мужчин, но мое сердце было отдано кому-то другому, чьей внешности я даже не помнила, только чувство любви оставалось во мне, словно силовое поле, которое не смогли выбить те, кто лишил меня воспоминаний, заблокировав их невидимой стеной.
Но я обязательно отыщу ключик, который позволит не только выйти наружу моим чувствам, но и вспомнить произошедшие события. Мы найдем друг друга, даже если будем идти и спотыкаться, лететь сквозь космос, ползти по скользкой наклонной стене или блуждать в голубом лабиринте, наполненном частичками чьих-то душ. Потому что любовь сильнее всех преград, а я уверена – там, за гранью моей памяти, есть тот, кто любит меня больше жизни, и именно он для меня – мир, жизнь и счастье, и я здесь ради него.
Скоро мы будем вместе, как бы ни старались наши неприятели.
Кайс уже понимал, почему его позвали одного. Можно было пригласить и Орртла, но говорить с Троем ему хотелось тет-а-тет, без свидетелей. Уж слишком трудной была истина, бередящая еще не зажившую рану. Но мысли уже начали выстраиваться в логическую цепочку, и пока Кайс прошел пару длинных коридоров вслед за ехавшим впереди него ботом, он осознал, чем на самом деле арфийоры отличаются от других представителей власти.
Сюда пускали только избранных. Тех, кто мог управлять страной. И в то же время не навредил бы ей, став фрисом.
Конечно же, как он раньше-то не догадался, еще тогда, в старой галактике! Мудрейшие были не просто правителями. Они превосходили своих подданных во всем, в том числе владели абсолютной мощью, силой, способной противостоять любым врагам. Совершенные, они просто не могли постоянно показываться арголианам, потому как это мгновенно разрушило бы всю историю, все легенды и предположения.
Потому что, овладев этой немыслимой силой, воинственные представители расы в своих вечных конфликтах могли бы просто уничтожить друг друга, повторив события прошлой эры, когда арголиане еще жили в старой галактике, ныне отданной людям. Ведь Кайс помнил историю, покрытую тайной, окутанную мраком. И жители пространственно-временной изнанки помнили, поэтому и не связывались ни с арголианами, ни с правительством Альянса.
Троя он узнал не сразу. Он даже не понял, кто стоит около огромного окна, выходящего на горный ландшафт. Все воспринималось туманно, неопределенно. Лишь когда арголианин, освещенный контровым светом, повернулся к нему, Кайс узрел, что перед ним Трой А-ларис – бывший фийор фариота, а ныне арфийор. Его старый знакомый, которого он не видел много деонов.
Он понял, почему так ошарашен. Он не должен был увидеть его – предполагался разговор совсем иного плана, поэтому и не сразу сообразил, что Трой находится перед ним собственной персоной. От удивления Кайс замер, вспоминая, что хотел сказать, но мысли внезапно покинули его, улетучились, и капитан ждал, что же скажет сам Трой.
– Ну, здравствуй, друг, – прозвучал тихий голос, пробуждая чувства Кайса, и перед глазами капитана тут же поплыл разорванный ряд картинок, постепенно объединяющихся в общую систему.
