По лесу бежала девушка в белой тунике. Ее догнал мужчина. Они обнялись и занялись сексом. На экране появилось название фильма.
«Калигула».
Название исчезло. Но люди продолжили заниматься сексом. Много людей. Все больше и больше голых людей на экране натуралистично и без купюр занимались сексом. Веселым и разным.
Мы окаменели.
Юлька, добрая душа, привстал и сделал движение к видеомагнитофону, чтобы выключить его.
«Сидеть!» – прошипела непростая девочка, вице-хозяйка дома.
Два тридцать. Именно столько времени, два часа тридцать минут продолжительности фильма «Калигула», заняло половое экспресс-созревание советских восьмиклассников.
Да, да, это была та самая знаменитая «Калигула» Тинто Брасса. Где Тинто Брасс развернулся во всей своей красе, во всех стилях – и тинто брассом, и тинто кролем, и невесть еще как.
Второй первый отличник как вцепился после первых кадров в мою руку, так и не отпускал ее до самого конца. Возможно, он боялся, что его унесет волной гормонов. Или же он просто хотел удостовериться, что не один это видит. В тот момент мы с ним вдвоем были самыми крутыми ботаниками всего Первомайского района.
Когда фильм закончился, мы молча просмотрели все титры, до самой последней буквы.
Наступал вечер. В полумраке гостиной сидели седые и счастливые советские дети. В глубине комнаты сын трудовика шумно глотал большими глотками «кока-колу» из ворованной бутылки.
Магнитофон доиграл кассету до конца и автоматически выплюнул ее. Юлька, первым из собравшихся, очнулся из эротического обморока. Он подошел к аппарату и нерешительно, двумя пальчиками, вытащил содержимое.
На бумажке на торце видеокассеты действительно было от руки написано, дословно: «Калигула (исторический)». Папашка дипломат знал свое дело, шельмец: лучшего способа замаскировать порнуху и не придумаешь.
Снежана Владленовна вернулась через три часа после начала фильма. Она опоздала на какие-то несчастные полчаса.
«А чего это вы в темноте сидите?» – спросила она у седых детей.
Снежана Владленовна включила свет. Никто не шелохнулся. Вот так же выглядит кот на кухне, застигнутый врасплох над куском надкушенной колбасы.
«Ну, и как вам кино?» – спросила Снежана Владленовна.
«Познавательно!» – не сговариваясь, одновременно выкрикнули мы хором правильное слово.
Второй первый отличник, видимо, истерично осознав глубину своего падения, как это нередко случается с отличниками, особенно со вторыми, неожиданно поднял руку, как на уроке. Он был весь красный, с помидором вместо головы. Я брезгливо выдернул из-под него свою ладонь.
«Он нас всех запалит», – прошептала непростая девочка Юльке.
«Да, пожалуйста», – учительским тоном сказала Снежана Владленовна.
Кощей-ботаник открыл было рот, но Юлька успел показать ему кулак. Ботаник сидел лицом к дверям, в которых стояла Снежана Владленовна, а Юлька – спиной к ним, так что женщина ничего не заметила. Пудовый кулак Юльки по размеру как раз совпадал с головой ботаника: одного неловкого движения хватило бы, чтобы помидор потек.
Но рот у малолетнего Кощея был уже открыт, и помидороголовый юнец не мог не продолжить.
«Калигула… Калигула… – бормотал он, как заклинание, уставившись на Юльку, – Калигула… неуважительно относится к женщинам».
«Надо же, – ответила Снежана Владленовна, – как интересно. А в чем это выражается?»
«Он… он… он закрывал одной женщине рот рукой!» – выпалил ботаник.
Действительно, есть в фильме Тинто Брасса такая сцена, где Калигула закрывает женщине рот рукой. Но только, как бы это сказать, он делает это не изолированно, а в процессе. То есть закрывание рта рукой – это самое невинное из того, что герой Малкольма Макдауэлла вытворяет с той женщиной в упомянутой сцене.
«Надо же, надо же. А как та женщина выглядела? Во что она была одета?» – поинтересовалась Снежана Владленовна.
«Да ни во что…» – ляпнул ботаник и втянул голову в плечи.
Непростая девочка незаметно пнула Юльку ногой.
«Да ни во что особенное, – нашелся Юлька, – в белые такие одежды».
«И у нее еще весы были в руке», – неожиданно добавил сын трудовика, который оказался вполне сообразительным малым. Впрочем, это было понятно уже по его афере с бутылками.
«И повязка на глазах», – добавил я последний необходимый штрих.
«А! Ну, теперь все понятно, – воскликнула Снежана Владленовна так, будто ей и правда было что-то понятно. – Та женщина – Фемида, древнеримская богиня правосудия. Калигула закрывал ей рот рукой, как бы заставляя правосудие замолчать. Это такой художественный образ».
Все облегченно вздохнули, а Кощей-ботаник окончательно сник.
«Какой прекрасный фильм! – резюмировала Снежана Владленовна. – Дети, вам надо обязательно написать по нему сочинение! Я поговорю с вашим учителем истории. Это будет бомба!»
На этих словах сын трудовика, под шумок решивший снова приложиться к трофейной бутылке, подавился и страшно закашлялся.
Эпилог.
Снежана Владленовна, конечно, ни с каким учителем истории о сочинении по фильму «Калигула» говорить не стала. Это было очередное дипломатическое заявление в воздух от светской львицы.
А вот помидороголовый ботаник впоследствии поступил-таки на исторический факультет.
Очевидно, что Тинто Брассу со свойственным ему размахом удалось привить любознательному юноше любовь к этой науке.
43. Японская комната
В советское общество, закатанное крышкой сверху, как трехлитровая банка с огурцами, все равно проникал секс. Через эту самую крышку или каким-то иным неведомым науке способом, но он проникал. И не только посредством новомодных видеосалонов.
Однажды на перемене в шестом, кажется, классе я заметил у подоконника подозрительное скопление одноклассников. Подойдя ближе, я услышал два заветных слова: «японская комната». И моментально покраснел. Уже целую неделю школу будоражил самиздат с таким названием. Он ходил по рукам, потеющим от одного прикосновения к прекрасному. Манускрипт был про «это». И вот неведомое лежало в нескольких сантиметрах от меня, шелестя страшными тайнами.
Я принялся отчаянно ввинчиваться между гренадерских спин своих товарищей, отделяющих меня от секса на подоконнике. Но они не расступались. Еще бы, чтение было увлекательным, не то что школьная программа.
До звонка на урок оставались сущие минутки. Я начал хныкать. Ради секса как только не опустишься.
Внезапно спины передо мной разомкнулись, образовав большой просвет. Я подлетел к подоконнику. На нем были в беспорядке разбросаны машинописные листы, весьма потрепанные, а в некоторых местах даже слегка пожеванные, что не удивительно, если принять во внимание их содержание.
