— Нет. Люди там показались мне странными. Они с подозрением смотрят на всех, кто не похож на них. Бесспорно, того же мнения они придерживались и обо мне, только по другой причине. Ты родом из Дрихта, а потому хорошо знаком с тиранией старой гвардии и упрямством правящего класса. Нивианские буржуа обладают большими полномочиями. Убивая ашу, дрихтианец верит, что следует воле богов. А нивианец, рассуждая о возвышенном и проповедуя милосердие, убивает незаметно. На убеждения Мерквика повлияла торговля рунными ягодами, однако остальные жители Одалии действуют по указу столицы. Даже Найтскросс.
— Но стоит обратить внимание на то, что раньше отказывался видеть, и мир обретает другие краски. С тобой произошло то же самое, ведь так? Когда король Аадил запретил твои прославленные песни, а тебя бросил на три месяца в мрачную темницу.
— Откуда ты об этом знаешь?
Сверху на нас с понимающим видом взирал скелет чудовища.
Она указала на мое стеклянное сердце, его переливы то вспыхивали, то гасли.
— Тебя несложно прочитать. Да, в Ниве мне не понравилось, но знакомство с этим городом оставило в моем сердце самые странные и волнующие воспоминания. Возможно, оттого, что все для меня выглядело новым. Или оттого, что мир оказался шире моего жилища в Найтскроссе.
— Я так и не избавилась от своей неприязни к толпе людей, хотя выступала перед ними сотни раз. Мне никогда не нравилось быть в центре внимания, что для аши считается необычным. Но, несмотря на людское отвращение, моя первая ночь в Ниве подарила мне теплые воспоминания.
— Почему?
— За всю жизнь меня привлекли лишь двое мужчин. И как ни странно, обоих я повстречала в ту самую ночь в Ниве, пусть и не при самых приятных обстоятельствах.
5
Празднование в Ниве, столице Одалии, было в самом разгаре, когда леди Микаэла, сидя на своей пегой лошади, вела нас по извилистым улочкам города. Фокс вместе со мной ехал позади на пятнистом сером жеребце, купленном в Мерквике. Мне ни разу не доводилось видеть такого большого скопления людей на столь малой площади.
В Найтскроссе дома строили вдоль естественно пролегающих тропинок, поэтому я привыкла к широким дорогам. Но, прожив столько лет в Кионе, так и не смирилась с узкими улицами оживленных городов Одалии. Тесноту усугубляли толпы людей, которые собирались посмотреть на выступления уличных музыкантов, облаченных в странные одежды. Одни играли на тамбуринах, другие — на барабанах и трубах. При этом никто из них не стеснялся шуметь.
Люди разводили на городских площадях костры и по очереди прыгали через них. А все остальные смотрели, смеялись и хлопали в ладоши. Пляшущие среди множества людей языки пламени напугали меня. Я вцепилась в брата, испугавшись, что огонь может распространиться и в считаные минуты спалить город. Несмотря на жару и дым, кожа Фокса на ощупь оставалась холодной.
— Они празднуют день весеннего равноденствия, — пояснил Фокс. Парни и девушки, каждый раз взлетая над костром, стремились прыгнуть как можно выше. — Огонь дарит очищение, и прыжки через него избавляют от всех болезней и зла в предстоящем году.
— Но в Найтскроссе мы так не делаем.
Самый большой огонь полыхает в кузнице моего отца, и я с трудом могу представить себе его реакцию, если вдруг жители решат прыгать через пламя.
— Сельские угодья не самое подходящее место для костров, Тия.
— Как и города, на мой взгляд.
Мы прошли чуть дальше, и шумное веселье немного стихло. Прохожие, завидев пустое сердце Микаэлы и мой кулон, отливающий серебром, останавливались. Некоторые пытались слиться с толпой, сторонились нас, хотя узкие дороги не позволяли отступить. На Фокса смотрели из-за того, что у него не было стеклянного сердца, а на бедре болтался серебряный меч — за это время других воинов мы не встретили. К счастью, причиной этих взглядов были не отсутствующая тень, убеждала я себя, и уж точно не отсутствие жизни в равнодушных глазах.
Нив совершенно не походил на Найтскросс. Наверное, нелепо сравнивать их между собой, но иного в своей жизни я не видела. Даже книги не смогли подготовить меня к такому потрясению. На фоне лесов и гор в моей простой деревушке стояла оглушительная тишина, и самыми громкими звуками были удары молота в кузнице и шепот сплетниц.
В отличие от Нива, где все внимание привлекали люди. Они, словно огромные восклицательные знаки, слонялись по улицам. Жители облачались в великолепные яркие наряды, от которых трудно было оторвать взгляд. У меня на родине женщины не носили вуали, потому что казалось нелепым надевать их для работы в поле. Здесь же одни нивианки носили их на себе свободно, а другие туго повязывали на голове, так что невозможно было определить, какого цвета у них волосы и есть ли они вообще. А некоторые полностью закрывали лица тканями и кутались в длинные струящиеся мантии, скрывая все, кроме глаз.
Лица большинства людей были безупречно гладкими, временами они оказывались намного красивее, чем были на первый взгляд. Я замечала нечто странное в их чертах: слишком утонченных, слишком неестественных, будто высеченных до идеальной точности, но чересчур резких для того, чтобы быть настоящими. На каждом человеке я видела два лица одновременно, одно сидело поверх другого: первое для настоящего выглядело излишне приятным и показным, а второе для искусственного обладало изъянами и было чересчур обычным.
— Чары, — бросила через плечо леди Микаэла, не отрываясь от книги.
Чуть позже я узнала, что читать на ходу было у нее в привычке. Она и со мной поделилась книгой из своей коллекции, но очень скоро от езды на лошади я натерла бедра, и боль все время мешала чтению.
— Слабейшая из магий. И по большей части безвредная. Позволяет людям потешить свое самолюбие, однако мы, аши, видим их истинные лица.
Мы проехали мимо разноцветных флагов и ярких перьев. Рынок утопал в многочисленных запахах: от свежего мятного благоухания растений в горшках до дразнящих ароматов жареной еды и горячего хлеба. В эту минуту живот напомнил мне, что за последние несколько часов я не ела ничего, кроме полоски вяленой говядины. Каждую дверь украшали вывески с обещаниями процветания и удачи. Проезжали телеги. Дети пробегали мимо стариков с охапками вещей. Временами проплывал богато украшенный экипаж, пассажиры которого едва поворачивали головы в нашу сторону.
Я предполагала, что леди Микаэла поведет нас в гавань. По ее словам, самый быстрый путь до Киона — отчалить на корабле из одалийского порта в Ниве. В отличие от него дорога по суше займет целый месяц. Когда она миновала улицу, ведущую к причалу с рядами кораблей, и повернула к замку Одалии, я удивилась.
— Ночь по просьбе короля Телемайна мы проведем во дворце, — сказала аша. — Наступает весеннее равноденствие, и каждый год я рисую руну Сердца для детей Нива. Отплываем мы завтра рано утром на первом корабле до Киона. Говори, Фокс. Я же вижу по твоему лицу, что ты хочешь что-то спросить.
