— Тия, это всего лишь маленький порез. Не нужно.
— Мне тоже надо тренироваться. Я что, зря ела эти противные рунные ягоды? — Я разрезала свой палец ножом, который подарила мне леди Микаэла, и капнула кровью на его ладони. Теперь, когда мне приходилось чаще пускать кровь, моя смуглая кожа стала бледнее.
Кровь, попав на кожу брата, тут же впиталась в плоть. Он перевернул руку — рана исчезла. Отметины на его груди уменьшились, но до конца так и не прошли, оставив красные следы.
— Когда-нибудь, — произнес Фокс, и Вождь согласно заржал в ответ.
Сначала таурви проникся к новому другу подозрением. Второй дэв был больше размером и неуклюже держался на ногах. Он, пошатываясь, расхаживал по пляжу, пока его походка со временем не стала уверенней. Два дэва двигались по кругу, осторожно обнюхивая друг друга. Девушка молча наблюдала за ними, на ее юном лице застыла умудренная опытом улыбка.
В конце концов таурви вскинул голову и заревел. Акван вторил ему, его бивни дернулись вверх.
Таурви с рычанием бросился на аквана. Несколько секунд они, сцепившись, катались по песку. Наконец акван издал ликующий вопль, и тогда я понял, что они просто играют.
Таурви высвободился из хватки другого дэва, отряхнулся. Затем повернулся, чтобы понюхать шкуру второго создания. Но акван нежно толкнул его в живот, и чудовище, довольно урча, повалилось набок.
— Если бы только все остальные могли так же ладить друг с другом, — задумчиво проговорила девушка.
23
Одним прохладным вечером, спустя три месяца после моей хохар-де, состоялся дараши оюн. У меня дух захватывало при виде всех этих сложных декораций: разбросанные золотые листья, имитирующие лесную поляну, и вспышки серебристых камней над головой, напоминающих звезды. Я прощупала воздух на предмет следов магии, которые могли усиливать впечатление, внушать благоговение и вызывать изумление у тех, кто был меньше приспособлен к ней, но ничего не нашла. Аши очень серьезно относились к дараши оюн, и подобные трюки лишь оскорбляли выступления.
Однако прибывшие гости предпочитали себя не сдерживать, и от пронизанных магией одежды и причесок меня начинало тошнить. Спасала только аметистовая заколка-полумесяц в волосах, хотя я все равно чувствовала все заклинания.
Накануне принесли первое хуа, которое сшил Рахим, и меня потрясло его мастерство. Оно было невероятного изумрудного цвета, вокруг талии тянулся узор из серебристых листьев, сложенных веером, и сбоку спускался вниз. Его дополняло темное-серое нижнее платье и белый широкий пояс с вытисненными контурами резвящихся голубей. По словам леди Микаэлы, такие хуа носят все ученицы, лишь после своего дебюта я смогу сама выбирать и усложнять их фасон. Помимо заколки-полумесяца волосы я украсила темно-зеленым черепаховым гребнем и одной из серебряных шпилек, которую Лик в самом начале выбрал для меня, — инкрустированную нефритами, с белыми тонкими лентами на конце, касающимися щеки.
Видеть королевских особ на дараши оюн было делом привычным. Уже сотни лет, с тех пор как Вернаша из Роз выступала перед Мушаном, бывшим императором Киона, на этих танцах присутствовали знатные гости. В соответствии со своим положением ученицы-аши сидели в среднем ряду. Первый занимали гости благородного происхождения, а задействованные в танцах аши устраивались позади них. Остальные же, кто мог себе позволить прийти на представление, сидели в самом конце. Слева от себя я заметила своих сестер, Микаэлу и Полер, позади них — леди Шади, а справа — подруги Зои. Альти восседала с императрицей Аликс далеко впереди. Некоторые из старших аш занимали места рядом со знатными особами и беседовали с ними как со старыми друзьями.
Благодаря своим урокам истории я сразу же узнала Камулуса, царя Тресеи, и его царицу. Увидела величественного короля Истеры, Рендорвика, и трех его сыновей; пятерых представителей городов-государств Ядоши во главе с первым министром Стефаном; королеву Архен-Кошо, Линорию, и ее дочь, принцессу Мейв, которая тогда в «Падающем листе» сурово отзывалась о леди Микаэле. Госпожа Пармина сидела рядом с представителем Ядоши и громко посмеивалась над его рассказом.
Я нервничала. По традиции сцена была открыта для всех желающих станцевать перед началом основной программы, и на подмостки уже высыпали детишки, которые, хихикая, кружились в своих лучших нарядах. Но лишь некоторые из зрителей с интересом наблюдали за ними.
Мое сердце забилось чаще: в двух местах от императрицы Аликсы я заметила знакомые темные волосы, а в ряду перед ним — фигуру его отца, короля Телемайна, чей громкий голос можно было услышать отовсюду. Рядом с королем восседал его племянник Кален — как обычно, во всем черном.
— Что такое? — спросил Фокс, когда я сжала его руку. Для моего брата сделали исключение и позволили сидеть рядом со мной, в самом конце ряда.
— Принц Канс здесь! — радостно поделилась я.
— Ну конечно, а с чего ему тут не быть? Даже царь Тресеи прибыл — если это действительно царь. Под этими мехами не разглядишь.
Я открыла было рот, но мой остроумный ответ так и застыл на губах. Принц Канс о чем-то увлеченно беседовал с принцессой Мейв — даже в шумном зале ее смех не спутать ни с чьим другим. Она положила ладонь поверх его руки и придвинулась ближе, отчего ее голова нависала над его плечом.
Я с трудом отвела от них взгляд и попыталась сосредоточиться на сцене, где какая-то пожилая женщина исполняла танец Вздымающейся Морской Пены: она двигалась отрывисто и все время забывала шаги.
— Еще в армии я повстречал девушку, — вдруг произнес Фокс. — Ее звали Джезабель, она была родом из Тресеи. Это была самая красивая девушка из всех, что я видел: с чудесными волосами и самыми пленительными голубыми глазами. Ее брат служил со мной в одном полку. Когда мы на три месяца расположились в Батлово, их родном городе, она часто приходила к нам. Мне потребовалось две недели, чтобы набраться смелости и пригласить ее на свидание. И вот, собравшись с духом, я купил ей цветы, а в результате застал за поцелуем с Махарвеном, еще одним солдатом, которого я давно невзлюбил. Много дней я был подавлен…
— Фокс, меньше всего мне сейчас хочется слушать истории о твоих интрижках с тресеанскими девушками.
— Но тебе придется. Мне было невыносимо видеть их вместе, тем более когда Джезабель не знала о моих чувствах, а Махарвен слыл настоящим гадом. Он очень много пил и ужасно обходился с местными жителями, считая их ниже по статусу, потому что в нем текла даанорийская королевская кровь по материнской линии — так, по крайней мере, он утверждал. Тем не менее я не мог ничего поделать. У меня были причины разлучить их, но она бы все узнала, какими бы благородными мотивами я ни руководствовался.
