Люди модерна всегда поступали в точности до наоборот по сравнению с тем, что они говорили: и именно это их и спасало! Не было ни одной вещи, которая не была бы присоединена. Ни одного бесспорного факта, который не был бы результатом тщательного обсуждения внутри коллектива. Ни одного объекта, находящегося вне зоны риска, за которым не просматривалась бы пышная шевелюра неожиданных последствий, которые будут преследовать коллектив, принуждая его перестраиваться (с. 213).
Именно в этом смысле «мы никогда не были людьми модерна» (nous n’avons jamais été modernes), то есть постоянно действовали вопреки провозглашенным принципам. Разделение на субъекты и объекты не помогало, а мешало осмыслению продуктивных научных практик. Хотя традиция модерна претендовала на то, что нашла в них точку отсчета или триггер, которой позволял ей прояснить отличия между ними, ведь «прошлое путалось в том, что будущее должно прояснить» (с. 208). Модерн Латура не конкретная эпоха, а «темпоральный механизм».
Теперь понятно, почему «модерн» нельзя переводить на русский как «Новое время» (31). Во-первых, имеется прямое и недвусмысленное указание Латура на то, что модерн «обозначает не некоторый период, а разновидность течения времени» (с. 270), что делает нерелевантной дискуссию о различиях в трактовке этого термина во французской и немецкой или англосаксонской историографиях. Во-вторых, наиболее важным для Латура контекстом является именно попытка преодоления модерна через анти- (апеллирующий к «традиции») или постмодерн (ничего не предлагающий взамен). Именно в этом контексте «модерн» никогда не переводится на русский как «Новое время». В-третьих, во французском действительно имеется своя традиция обозначать этим термином определенный тип акторов: «Anciens» и «Modernes» или «Древних» и «Новых», к которой риторически апеллирует Латур. Но и в этом случае речь опять же не о противопоставлении Нового времени и Средневековья, или, в смысле Вебера, «модерна» и «архаики», а о споре относительно принципов новой эстетики (как в случае спора во Французской академии) или нового общества (как в знаменитой речи Бенжамена Констана), т. е. под «древними» подразумеваются вполне современные классицисты или апологеты античных республик (Руссо и Мабли). И, наконец, last but not least, Латур не претендует на лавры создателей альтернативной хронологии, как может подумать русский читатель, встретив утверждение о том, что «Нового времени не было». Работа 1991 года также не содержит отсылки к статье Делёза о «мае 68-го» или эссе Бодрийяра о войне в Персидском заливе, которых действительно «не было» (n’a pas eu lieu) (32). Традиция модерна вполне реальна и жизненна, но ей стоит сделать еще одно усилие, чтобы понять саму себя.
Так стал ли наш век латурианским? Ответ на него можно дать, наблюдая динамику изменения модернистских границ между природой и обществом, фактами и ценностями, объектами и субъектами, наукой и политикой. Отважный новый мир экспериментальной метафизики не обещает простых решений и скорых ответов. Неизвестно, где пройдут новые границы политического, когда из дискуссий об общем мире исчезнут упоминания о «той самой» природе. Перефразируя Вивейруша де Кастру, там, где все или почти все является политическим, политика становится чем-то совсем иным.
Этадзима-си, Хиросима-кен, февраль 2018
Глоссарий
Администрация [Administration]: одно из пяти проанализированных в этой книге ноу-хау, чей вклад в функционирование новой Конституции• неоценим; она позволяет задокументировать коллективное экспериментирование•, обеспечивая соблюдение процессуальных норм.
Актант, актор [Actant, acteur]: семиотический термин, обозначающий как людей, так и нелюдéй; актором является тот, кто изменяет другого в ходе некоторого опыта; об акторах можно сказать только то, что они действуют; их компетенции можно вывести из образа их действий; действие, в свою очередь, регистрируется в ходе опыта в отчете об эксперименте, вне зависимости от того, является он элементарным или нет.
Артикуляция [Articulation]: то, что связывает две пропозиции•; тогда как высказывания• являются истинными или ложными, о пропозициях можно сказать, что они хорошо или плохо артикулированы; коннотации этого слова (в анатомии, праве, риторике, лингвистике, ортофонии) располагаются в широком спектре значений, который мы пытаемся охватить, и больше не требуют разделения на мир и на то, что мы говорим о нем, а описывают различные способы, при помощи которых дискурс заряжается от мира (см. также Логос•).
Ассоциация [Association]: расширяет и изменяет смысл слов «социальное» и «общество»•, пребывающих под властью разделения на мир объектов и субъектов; вместо разделения на объекты и субъекты мы будем говорить об ассоциациях людей и нелюдéй; таким образом термин относится как к естественным, так и к социальным наукам прошлого.
Благоразумие [Bon sens] как противоположность Здравого смысла [Sens commun]: пара противоположных терминов, позволяющих нам заменить критический дискурс и процесс разоблачения; благоразумие представляет прошлое коллектива, тогда как здравый смысл (смысл общности или поиска общего) представляет его будущее. Если мы можем себе позволить дразнить благоразумие при помощи самых смелых доводов, то должны убедиться в том, что они в конце концов не противоречат здравому смыслу.
Верхняя палата, нижняя палата [Chambre haute, chambre basse]: см. Двухпалатная система•.
Вещь [Chose]: мы используем это слово в его этимологическом смысле, который отсылает нас к делу, рассматриваемому ассамблеей, в которой состоялась дискуссия, обязывающая вынести коллективное суждение, по контрасту с объектом•. Этимология этого существительного содержит отсылку к коллективу• (res, thing, ding), который мы пытаемся созвать (см. также Республика•).
Враг [Ennemi]: этим словом мы в первую очередь обозначаем внешнюю среду коллектива, которая играет не пассивную роль источника данных подобно природе•, а активную роль в качестве того, что вынесено наружу (см. Экстернализировать•), и может подвергнуть внутреннюю среду коллектива смертельной опасности, но на следующем этапе вернуться и претендовать на место партнера или союзника. Враг – это совсем не тот, кто совершенно чужд, аморален, иррационален или не существует вовсе.
Высказывание [Énoncé]: в отличие от пропозиций•, высказывание – это элемент человеческого языка, который затем при помощи референции пытается верифицировать свое соответствие миру объектов. Это именно то, что производит коллектив, когда процесс построения общего мира оказывается прерван.
Государство [État]: всего лишь одна из инстанций коллектива в процессе исследования; то, что позволяет осуществлять власть наблюдения•; то, что имеет монополию на назначение врага•; то, что включает в себя искусство управления; то, что гарантирует качество коллективного опыта•.
Двухпалатная система [Bicaméralisme]: выражение из области политических наук, описывающее представительскую систему, состоящую из двух палат (Ассамблея и Сенат, Палата Общин и Палата Лордов); здесь используется в смысле распределения власти между природой• (которая понимается как представительная власть) и политикой•. На смену этой «неправильной» двухпалатной системе приходит «правильная», различающая две представительные власти: власть принятия в расчет• – верхнюю палату – и власть упорядочения• – нижнюю палату.
