– Ему требуется небо, затянутое тучами. Предполагается, будто он так стар и могущественен, что может короткое время находиться на улице днем, если только не светит солнце.
У меня от удивления брови поползли вверх.
– А ты можешь?
– Нет. Мне требуются громадные усилия, чтобы не заснуть после рассвета, даже если я нахожусь в подвале без окон.
– Хм-м-м, ты упомянул Грецию. О какой части речь?
– Фессалоники.
– Но этот город не назовешь мрачным и лишенным солнца, – нахмурившись, заметил я.
– Лично я считаю, что он оттуда родом.
В любом случае, его теория вполне соответствовала греческому имени. Я продолжал засыпать Лейфа вопросами, внимательно наблюдая за ним, чтобы заметить признаки уклонения от прямого ответа. Если он мне и врал, получалось у него просто божественно. Но как бы там ни было, правду он говорил или врал, – это были ниточки, которые могли куда-то привести в самом безнадежном из дел. А его видимая откровенность давала мне надежду, что, возможно, он действительно хотел, чтобы мы остались друзьями.
Мы провели эту ночь и следующую, рассказывая истории о нашем прошлом, иногда выдавая шутки, казавшиеся совершенно бессмысленными в переводе на английский, порой о приключениях в далеких землях и о культурах, которые давным-давно перестали существовать. Мы пытались превзойти друг друга в состязании на тему: «Самое дикое дерьмо, какое мне довелось попробовать» (Вяйнямёйнен победил).
Чжанг Голао достал свой рыбный барабан и попытался сыграть что-нибудь в дуэте с кантеле Вяйнямёйнена, но получилось столкновение музыкальных стилей, и результат лучше забыть навсегда – это было что-то вроде индонезийской народной польки смерти.
Лейф не попросил у меня крови, и я не стал ему предлагать. Как, впрочем, и никто из наших спутников. Но выглядел он так, будто у него все просто отлично, и я понял, что ему нет нужды пить ее каждый день.
После третьей ночи рассказов я изучил связи, возникшие между нами, увидел, что они заметно окрепли, и почувствовал, что теперь уже хорошо понимаю, кем являются эти люди.
– Господа, я полагаю, мы готовы, – сказал я им. – Завтра ночью мы отправимся в мир Древней Скандинавии.
Глава 21
Расставить пятерых мужчин так, чтобы они одновременно дотронулись до меня и корня дерева, оказалось чем-то вроде Твистера
[30] с гомосексуальным уклоном, и я чудом не начал хихикать – в особенности если учесть, что вид у них был такой, будто они спрашивали себя: «И что это такое, любимая игра голубых?» В результате я мог потерять все свои тестостероновые очки, поэтому взял себя в руки, твердо настроил сознание на стоявшую передо мной задачу и доставил нас в мир древних скандинавов.
На сей раз Колодец Мимира находился под наблюдением, и, услышав пронзительный крик орла «Эйа-а-а!», напомнивший мне музыкальную тему «Отчета Кольбера»
[31], мы дружно повернули головы, пытаясь понять, откуда доносится жуткий звук.
– Это не птица, а ледяной великан, – заявил после минутного колебания Вяйнямёйнен. Его магическое зрение не отличалось от моего, скорее всего его превосходило, и когда я посмотрел на ауру орла, я увидел, что он совсем не похож на хищную птицу, скорее был громадным двуногим существом из голубого льда. – Давай, Аттикус.
Меня выбрали вести переговоры, если в них возникнет необходимость. Вяйнямёйнен говорил на древнескандинавском языке, однако Лейф знал его лучше, поэтому было решено, что вампир будет выступать в роли переводчика для остальных членов нашего отряда.
– Приветствуем вас, благородный господин. Можем ли мы с вами поговорить? – спросил я у орла. – Мы прибыли в Ётунхейм, чтобы побеседовать с Хрюмом, если это возможно.
Орел спрыгнул с ветки, на которой сидел, превратился в громадного великана, и, когда он приземлился на обе ноги, во все стороны полетели комья земли и тучи снега. Его рост достигал двенадцати футов, кожа была на несколько тонов светлее, чем у синих людей из «Аватара», а в волосах тут и там виднелись пряди, украшенные белым инеем. Несмотря на очевидный холод, его чресла прикрывала лишь меховая набедренная повязка, и мне стало интересно вот что: если ледяные великаны сумели сообразить, что мех может немного согреть их интимные части, почему они не додумались до того, что дополнительное количество шкур сохранит тепло в остальных частях их тел? Неужели они совсем не боятся гипотермии? Учитывая их природу элементалей, холод, скорее всего, им не страшен, а скудная одежда и вид, от которого зубы сами собой начинают стучать, призваны вызывать гипотермию у всех, кто на них смотрит.
– Кто вы такие? – сурово спросил он, и его голос походил на бочки, катящиеся по деревянным поверхностям в доке.
– Мы не друзья асов, – заверил я его, решив, что это гораздо важнее наших имен, которые я назвал ему следом; а поскольку он еще не размазал нас по земле, превратив в желе, я подумал, что наши переговоры проходят на удивление успешно.
Ледяной великан уставился на Перуна мрачным ледяным взглядом (а какой еще взгляд мог у него быть?).
– Гра-а-а-х, я не люблю богов грома. Не доверяю им. Что вы хотите сказать Хрюму?
– Мы можем положить конец тирании асов сегодня ночью или завтра, или любой другой, которую выберет ётун. Óдин уязвим, но ему это не известно. Тор покалечен, но он не знает как. Справиться с Фрейей ничего не стоит. Норны мертвы. Асгард представляет собой сладкий фрукт, который ждет, когда Хрюм его сорвет, если он голоден.
Великан расхохотался, и его смех напоминал жуткие симптомы респираторного заболевания.
– Мр-р-хр-р-хвуу-х! Что за чушь ты несешь? Думаешь, жалкие объедки вроде вас в состоянии победить асов?
Пытаться договориться с тупыми громилами никогда не имело смысла. Они общаются на физическом уровне, и только так можно до них достучаться, поэтому я повернулся к Чжанг Голао и обратился к нему на мандаринском наречии:
– Мастер Чжанг, мне кажется, пришла пора преподать короткий урок хороших манер. Возможно, вы сумеете показать ему, как следует разговаривать на нашем уровне?
В тонких усиках древнего алхимика промелькнула мимолетная усмешка, и он коротко мне поклонился. Затем скинул рюкзак и, отставив в сторону рыбный барабан, достал один из железных прутов.
– Позволь моему товарищу показать тебе, на что мы способны, – сказал я великану, переходя на древнескандинавский язык. – Может быть, ты захочешь услышать больше, когда увидишь, что мы умеем.
– Хр-р-р! – фыркнул великан. – И что такого может старикан? Пукнуть на меня?
Я надеюсь, меня никогда не сразит «пук», с помощью которого Чжанг Голао расправился с ледяным великаном. Для начала он подпрыгнул и лягнул его в коленную чашечку, чтобы показать, что не намерен шутить. Великан взвыл и замахнулся на Чжанга той же ногой. Чжанг вцепился в нее, потом, делая сальто в воздухе, добрался до лица и, обхватив ногами шею, повис на ней головой вниз. Глаза великана от удивления вылезли из орбит: как могло получиться, что его оседлал старик, превратившийся в ожерелье на шее? Он потянулся массивными руками к груди, очевидно, намереваясь схватить Чжанга и сорвать его с тела.
