Из «Сводных тетрадей» Цветаевой: «Здесь я – ненужна, там я невозможна. Вокруг пустота, мой вечный, с младенчества, круг пустоты. Нет друзей, в будущем – нищета… но это – в быту, душевно – хуже, просто – ничего… У всех своя жизнь, всем – некогда… Меня не любят… Ну, а я люблю – (кого-нибудь)? Нет… Любила – деревья… Через 10 лет я буду совершенно одна… С прособаченной – с начала до конца – жизнью…»
Ровно через десять лет после этой записи она и покончит с собой…
Бегство
На пятой странице газеты, в шапке было набрано: «Евразиец Эфрон – агент ГПУ!». Но в префектуре полиции, куда почти сразу вызвали на допрос Цветаеву, ее приняли – и тоже почти сразу – за полоумную…
«Месье Эфрон ваш муж?» – спросил Бетейль, генеральный инспектор. «Да», – ответила она. Но ни об убийстве Рейсса, ни о пропаже белого генерала Миллера, о чем шептался весь русский Париж, ничего сказать не могла. Твердила одно: муж дней десять назад уехал в Испанию, где шли бои с Франко. Врала, конечно, спасала его. А к концу допроса стала вдруг деревянно бормотать стихи, переводы на французский Пушкина. Из-за этого ее и сочли «этой полоумной русской». Пусть! Главное, не выдала мужа. А вот он ее своим бегством – выдал. «Сдал» на руки агентам НКВД. Как на аркан посадил… Нет, теперь она не только знала всё – сама была в том такси, которое мчалось к Руану, где Сергея должны были переправить в Гавр. Там, в порту, под парами ждал его «Андрей Жданов» – пароход, который увезет его в Россию. Спецслужбы СССР тогда, в 1937-м, вели себя во Франции ну прямо как дома…
За рулем такси сидел Сцепуржинский – друг и завербованный Сергеем агент, у кого и пряталась неделю вся семья. А рядом с шофером в такси сидела жена Сцепуржинского, Маша Булгакова, дочь известного богослова и тоже агент Сергея. Та Маша, представьте, к которой и ушел когда-то от Цветаевой ее второй «Лев» – Родзевич. Всё сошлось в том обезумевшем такси. По одной версии они довезли Сергея до Руана, по другой – он едва не на ходу выскочил из машины и, махнув рукой Марине и Муру, бесшумно скрылся в придорожных кустах. Играл! Теперь играл в «нелегала». А она опять, как в Москве, осталась одна: и пленницей, и, считайте, заложницей его.
Из книги Нины Берберовой «Курсив мой»: «Цветаеву я видела в последний раз на похоронах… кн. С.М.Волконского… Стояла на тротуаре одна и смотрела на нас полными слез глазами, постаревшая, почти седая, простоволосая… Это было вскоре после убийства Игнатия Рейсса… Она стояла, как зачумленная, никто к ней не подошел, и я, как все, прошла мимо…»
Сам Сергей в своем кругу участия в «деле Рейсса» никогда не отрицал, упоминал о нем с благодушным удовлетворением. Он ведь был, как сказали бы ныне, «понтером», и понты ложной значительности, страшных секретов, посвященности были свойственны ему. Всё отрицала лишь Аля, которая до смерти колотилась убедить всех и, главное, себя, что Сережа (как звала отца) был «мечтателем в крылатом шлеме», которого ничто низменное, а уж тем более кровавое коснуться не могло.
Через месяц после убийства Рейсса в Швейцарии (кровавые подробности этой истории расписаны ныне в любой книге о Цветаевой!), так вот, через месяц у выхода из метро «Жасмэн», среди бела дня был похищен генерал-лейтенант Евгений Миллер – он после Кутепова руководил Русским общевойсковым союзом во Франции. Вышел из канцелярии Союза (Париж, ул. Колизе, 29) даже без пальто – было тепло – и… бесследно исчез. Выкрал Миллера Фермер, знакомый Сергея чуть ли не с корниловского Ледяного похода. Фермер-ЕЖ-13 в списках НКВД проходил как генерал Скоблин, который вместе с женой Фермершей – знаменитой певицей Надеждой Плевицкой – многие годы работал на советскую разведку. Миллера запихнули в машину, сунули в нос хлороформ (он очнется только через сорок четыре часа) и доставили на советский пароход. А Скоблин не только вернулся в канцелярию, но и поначалу прятался в этом доме, только на втором этаже, в квартире бывшего промышленника, бывшего министра Временного правительства С.Н.Третьякова, родственника основателя Третьяковской галереи, а тогда – также агента НКВД. Да, всё темно в «операциях» НКВД в Париже. Ведь только в 2005-м, случайно – буквально «из телевизора», – мы узнали вдруг, что похитить в Париже и вывезти в СССР должны были не Миллера – самого Деникина. Его хотел заполучить в Москве Сталин. Но главное – я ушам, помню, не поверил! – спас Деникина от этого именно Эфрон. Так было сказано в телефильме, а потом подтверждено дочерью Деникина Мариной, еще живой тогда. По всему выходило, что наш «мечтатель в крылатом шлеме» нашел способ тайно предупредить Деникина ни за что не садиться ни в какую машину 21 сентября 1937 года, кто бы ни приглашал. А приглашать стал как раз Скоблин, предлагая отвезти Деникина на юбилей Корниловского полка, который пришелся на тот день. Деникин не сел и этим – спасся…
Сенсация! Это и ныне – сенсация. О причинах поступка, сверив даты и встречи, точнее всех скажет Ирма Кудрова, лучший, на мой взгляд, биограф Цветаевой. Она напишет, что до попытки похищения Деникина из СССР вернулась близкая знакомая Сергея, тоже завербованная им когда-то и уже опытная разведчица Вера Трейл, урожденная Гучкова, дочь знаменитого думца, того, кто принимал отречение последнего русского царя. В Москве она не училась нелегальной работе, хотя ехала за этим, нет – год преподавала в подмосковной школе разведки. А вернувшись в Париж, «по секрету» рассказала Сергею правду и про сталинские процессы, и про бессудные расстрелы, и про повальные аресты. Вот когда Сергей понял, на кого работал, когда вновь усомнился в «красной идее».
Вера Трейл вспомнит потом: тогда Сергей и сказал ей, как когда-то Але: «Меня запутали в грязное дело, я ни при чем» – но, правда, добавил: «я должен уехать…» Он лишь не знал еще, чем заплатят ему за «службу». Не знал, что Плевицкая, например, будет скоро осуждена судом Франции на двадцать лет каторги и умрет в тюрьме, а Скоблин, уже по приказу из Москвы, вообще испарится. С ним, когда полиция вышла на его след, не знали, что делать, и, как утверждает ныне историк советской разведки Н. Петров, сам Сталин якобы приказал бесследно убрать его. Скоблина сбросят с зафрахтованного самолета в горах между Францией и Испанией. Раздетого, без документов. А вытолкнет из самолета белого генерала будущий генерал КГБ Судоплатов, мастер самых грязных дел на Западе, тот, кто умрет у нас недавно едва ли не героем. Так платила родина своим патриотам за беззаветное служение ей…
Умнее всех окажутся Вера Трейл и, представьте, Родзевич. Оба умрут за рубежом, и – своей смертью. Вы, милые читатели, возможно, не знаете еще, что в тот год они были не только друзьями Сергея и всей семьи Цветаевой – они были мужем и женой. Таким было ядро, «гнездо» НКВД, почти круговая семья советских спецслужб в Париже.
Из писем Цветаевой 1936–1939 годов: «Семья? Да, скучно, да, сердце не бьется… Но мне был дан в колыбель ужасный дар – совести: неможения чужого страдания. Может быть (дура я была!) они без меня были бы счастливы: куда счастливее, чем со мной!.. Но кто бы меня – тогда убедил?! Я так была уверена (они же уверили!) в своей незаменимости: что без меня умрут. А теперь я для них… ноша, Божье наказание… Все они хотят жить, действовать… “строить жизнь”… (точно это – кубики! точно так строится!) Жизнь должна возрастать изнутри – быть деревом, а не домом. И как я в этом – и в этом – одинока…»
