Более крупные биоформы, которых я заметил чуть раньше, – это медведи. Их только пять, и они не особо развиты – просто медведи с иерархической системой и без поводка. Рой, вероятно, сумела бы их разоружить и освободить, но ее сейчас нет. Придется разобраться с ними по старинке. Мои псы окружают их и нападают, стоит медведям отвернуться, а потом снова отскакивают. Наше оружие при первой же возможности стреляет по их слабым местам. Мы травим их до смерти. Это плохо, но ничего лучше мы сейчас сделать не можем. Еще два моих бойца погибли, а девять ранены, я отправляю их в гавань для эвакуации.
Рядом со мной стоит Селларс.
Мой канал: «Здесь опасно».
Канал Селларс: «Я должна посмотреть сама».
Она говорит еще что-то о расходном материале, но мы оба знаем, что это неправда. Все юниты ЧелОС – люди, в точности как все прочие люди.
Мой канал: «Рой?»
– Я работаю над этим, – отвечает Селларс.
А потом я получаю сигнал от одного из драконов. Он внутри фабрики и получил контроль над системой дверей, возможно, на короткое время. Это наш шанс. Я собираю отряд и надеюсь, что Селларс выживет.
44. Из книги Марии Хеллен «Звери внутри»
Глава шестнадцатая
Лучший друг человека
Хенке – скандинавский пес-биоформ местного производства, он работает в больнице Мальмё. Всех пациентов сначала осматривает младший медицинский персонал, расспрашивая о симптомах, а тем временем Хенке тихо сидит рядом и анализирует их запах. В прошлом обычные собаки могли распознавать некоторые болезни, например рак, но не были способны сообщить об этом людям. Хенке продолжает раздвигать границы своих познаний. Он сравнивает запахи с историями болезней пациентов и дает советы относительно дальнейших исследований. Результаты очень хорошие – пусть он не может точно поставить диагноз, но дает коллегам достаточно информации, чтобы обойтись без лишних анализов и сканирования.
Одна из главных проблем Хенке – описание того, что он почуял. Его подводит язык. В отличие от многих псов-биоформов ему нужно быть точным при передаче своих ощущений. Хенке – часть всемирной сети медицинских псов, которые создают новый язык в сфере обоняния. Слова и определения базируются на форме молекул и интенсивности работы синапсов нейронов.
Хенке спасает жизни и экономит деньги. Теперь в каждой больнице и крупных медицинских центрах Швеции и Дании в штате есть такие собаки. Специализированные биоформы обходятся недешево, но окупаются. Другие страны пытались для тех же целей сконструировать роботов-нюхачей, но никакие компьютерные мощности не сравнятся с миллионами лет эволюции обоняния.
Медицина – еще одна область, в которой полезна Рой. У нее масса идей по этому поводу, но, наверное, лучше все-таки сказать ей, что люди пока не готовы, чтобы в них внедрялись мыслящие насекомые. Рой крайне интересуют возможности распределенного интеллекта на микроскопическом уровне. Она (то есть некоторая ее часть) работает в области нанотехнологий. Рой мечтает о создании новой реальности: постепенно, мелкими шажками – очистка организма от раковых клеток, трехмерная печать без принтера, усовершенствованные люди и биоформы, которые смогут переделывать тело на лету и, может, даже научатся превращать свинец в золото… Многие сочтут эти цели нелепыми, но партнеры Рой среди людей дальновидны, богаты и достаточно сумасбродны, чтобы не согласиться с общепринятым определением невозможного. А Рой функционально бессмертна. Если эти гении не сумеют добиться того, что она хочет, она подождет, пока работу продолжат следующие поколения.
Хенке присутствует на приеме пациента по имени Оле Эсмундсен. Дома Оле живет под присмотром Джанике, собрата Хенке. Джанике – хороший специалист и разбирается в состоянии подопечных, он привел Оле Эсмундсена к врачу, обнаружив сбой в его сердечном ритме. Сам Оле ничего не заметил. Бдительность Джанике позволит начать лечение пациента еще до возникновения очередного сердечного приступа. Хенке и Джанике сравнивают записи, которые Хенке сделал на особом медицинском языке собак и приложил к файлу пациента.
В Кливленде, штат Огайо, доктор Люси Санг стала первым человеком с усовершенствованным центром обоняния в мозге, это позволит ей лучше понимать биоформов-медиков вроде Хенке. Процедура далека от совершенства, но прошла достаточно успешно, и уже есть другие желающие. Забавно видеть, как в интервью доктор Санг пытается выразить на человеческом языке то, что до сих пор понимали только собаки.
45. Рекс
Наша стая врывается на фабрику. Открывший дверь дракон забирается под потолок, чтобы нам не мешать, и сливается с белой поверхностью стены. Селларс по-прежнему рядом со мной, и я мысленно вою, потому что не уверен в ее безопасности. Впереди охранники-люди. Мы наступаем, и я жду, что они разбегутся, но ничего подобного. Они стоят и стреляют, они отбиваются. Ничего хорошего. Они тоже убивают нескольких наших, а потом переходят на ножи и электрошокеры, которыми с нами не справиться, но все равно не отступают, пока мы не убили всех.
Мой канал: «Что-то не так».
Канал Селларс: «Согласна».
Она все еще трудится над Рой. За ее спиной собирается темное блестящее облако – пока еще неразумные юниты, привлеченные каким-то феромоном, но канал Рой молчит.
Мы срываем двери и оказываемся в лаборатории. На мгновение мы застываем, не из-за того, что видим, а из-за того, кто мы сами. Все мы вышли из подобных мест, у каждого сохранились смутные воспоминания о лабораториях, где нас создали и вырастили. Здешняя крупнее любой другой нелегальной лаборатории, которые уничтожали СФС. Тут стоят ряды емкостей, во многих – наполовину собранные биоформы. На столах растопырили инструменты хирургические механизмы, напоминающие пауков. И повсюду люди – ученые и лаборанты. Они не смотрят на нас и не убегают, а продолжают работать. С ними что-то не так. Их глаза расширяются от ужаса, они дрожат, как обычно ведут себя люди, когда собираются сбежать, но не бегут. Запах страха накатывает волнами.
Появляются новые биоформы, сшибая по пути людей в попытке добраться до нас. Мы снова стреляем, скоро начнется рукопашная.
Мой канал: «Узнай, что происходит».
Селларс пригибается и пытается сосредоточиться, но ее головная система не может подключиться к местной – та заблокирована.
Пули царапают стойку, за которой она укрылась. Мой оставшийся Большой Пес открывает ответный огонь. Бой идет в набитой людьми комнате, но они не разбегаются. Время от времени кто-нибудь пытается, но все равно возвращается к работе. Даже когда когтями и пулями мы разрушаем их оборудование, так что пол устелен осколками стекла и искореженного металла, люди остаются на месте, вытаращив глаза. И они умирают. С каждой очередью, с каждым взмахом когтей какой-нибудь бедолага попадается на пути.
Я беру дело в свои руки и веду отряд вперед, отдавая приказы. Враги напирают, в спешке спотыкаясь о тела павших. Они жаждут вступить в бой, это читается в каждом движении тела, в их запахе, но я знаю: так велит им иерархия, твердит, будто умереть – это почетно и приятно. Так говорила Патока.
