— Прогнала она меня. Не желаю, говорит, ни знать тебя, ни видеть…
Хорёк удивлённо присвистнул:
— А почему? Что говорит?
— Говорит — нельзя нам вместе быть. Мол, её родичи нас прибить могут.
— Дела, — посочувствовал Хорёк, — и что делать думаешь?
— Не знаю, — вздохнул Зелёный, — мы предлагали ей с нами идти. Отказалась…
— Что дальше делать будем, господин сержант, — перевёл своё внимание на меня, Хорёк.
— Сейчас — назад пойдём, — ответил я.
— Как — «назад»? — опешил наш остромордый Хорь, — а как же выход на ту сторону обследовать?
— А что там обследовать? — пожал я плечами, — скорее всего — такой же, как и у нас: дыра в земле…
— Но надо же осмотреть, что там и как?
— Надо, — согласился я, — но не сейчас.
— А когда? Мы ведь уже столько прошли! Чего тут идти-то осталось?
— Ну, и сколько тут ещё идти? — поддразнил я Хорька, — можешь ответить?
— Ну… вот как пройдём, так и узнаем!
— Слушай, Хорёк, — покосился я на него, — тебе под землёй находиться долго в одиночку опасно. Мозги перестают работать. У нас сколько факелов целых осталось?
— Два, — тут же ответил Хорёк.
— Вот то-то и оно, — проворчал я, — их нам только на обратный путь и хватит. А сколько ещё идти, чтоб на ту сторону хребта попасть, не известно… Так что поднимайтесь, и пошли назад.
На обратном пути обошлось без приключений. Я шёл впереди, освещая дорогу факелом. Зелёный брёл как не живой, спотыкаясь о камни, и всю дорогу тяжело вздыхал. Хорёк, временами отставал, проверяя, не преследует ли кто-нибудь нас. Удостоверившись, что позади никого нет, опять ускорял ход, пока не присоединялся к нам.
Когда мы вышли из пещеры, на землю уже опускались сумерки. Грызун жарил на костре мясо какой-то зверюги, подстреленной в то время, пока мы бродили под землёй.
— О, появились! — встретил он нас громким возгласом, и прожаренным куском мяса, нанизанном на оструганную ветку, — Гляди-ка, живые, здоровые… И даже, похоже, так ни с кем и не подравшиеся. Чего так? Не задался поход?
— Нормально всё, — ответил за всех Хорёк, забирая у нашего караульного прут с мясом. Откусив довольно приличный кусок, пожевал, проглотил и удовлетворённо кивнул, — Молодец! Хорошо прожарилось. Это был кто?
— Была, — поправил его Грызун, — козочка молоденькая. Видать, только весной народилась.
— М-да… Не долго прожила, — констатировал Хорёк, откусывая второй кусок, — а попить есть чего?
— А вон, — Грызун махнул в сторону реки, — полно воды! Пей — не хочу…
— Не… это не то… Господин сержант, а у вас попить ничего не найдётся?
Я достал из седельной сумки небольшую медную фляжку:
— На, держи. Только, чтоб на всех хватило…
— А что там?
— Вино яблочное. На той неделе в посёлке брал.
— Отлично! — выдернув пробку, Хорёк приложился к фляжке. Сделав несколько глотков, удовлетворённо причмокнул и повернулся к Зелёному, — На-ка, выпей.
Тот, погружённый в свои мысли, отрицательно качнул рукой.
— Пей, говорю! И мясо бери. Нечего тут сохнуть и страдальца из себя изображать.
Видимо, не желая спорить, Зелёный взял протянутые ему прут с жареной козлятиной и фляжку. Задумчиво сделал пару глотков и, стянув с прута кусок мяса, медленно жевал, глядя в огонь.
— Чего это с ним? — подсел к Хорьку Грызун.
— Лекарку свою встретил. Уж не знаю, чего там у них случилось (я там не был), но вернулся он от неё вот такой вот квёлый. Может, вы, господин сержант, нам чего поясните?
Но я в ответ только головой покачал. Мол, ни к чему вам об этом знать.
На снежных склонах…
Спустя пару дней после нашего похода в пещеру Санчары в горах опять выпал снег. И уже больше не таял. Навалило аж по колено. По ночам стало холоднее. Даже днём было морозно. Всё чаще прорывались с востока через перевал холодные ветры, принося с собой затяжные метели, длившиеся порой до трёх дней. И наметало порой едва ли не в рост человека. И всё чаще день приходилось начинать с расчистки снега перед казармой и воротами конюшни. Да пробивать тропинку к лестнице, ведущей на смотровую площадку. На плато окончательно пришла зима.
Однажды, в хороший солнечный день из-за перевала к нам на пост пришёл человек. Полоз, дежуривший на площадке, заметил его, когда тот ещё только поднимался к перевалу. Но был он один, хоть и на лошади. А потому особого беспокойства не вызывал. Мало ли, по какой надобности человека с гор на плато потянуло. Но всё же проверить, кто таков, не мешало. И потому к перевалу были направлены Хорёк и Степняк. Спустя пару часов путник был препровождён ими на наш пост и представлен пред мои очи.
— Господин сержант, — несколько озадаченным тоном обратился ко мне Хорёк, — он вас спрашивал. Сказал, что, мол, с командиром пообщаться желает.
— Ну, вот сейчас и пообщаемся, — качнул я головой, направляясь к казарме, — пошли ко мне…
Путник, соскочив с лошади и передав поводья Степняку, двинулся следом.
Зайдя к себе в каморку и усевшись на своей лежанке, я указал гостю на место напротив себя. Тот, откинув капюшон и придерживая полы потрёпанного плаща неопределённого серо-бурого цвета, уселся на сундук. Стянув с рук потёртые перчатки когда-то чёрного цвета, положил руки на стол. Сделал он это настолько демонстративно, что я не мог не посмотреть на его пальцы. А приглядевшись, весь внутренне подобрался и приготовился к серьёзному разговору.
— Добрый день, господин сержант, — вежливо улыбнулся гость, — надеюсь, я не сильно обеспокоил вас?
— Не очень, — качнул я головой, — Позвольте поинтересоваться вашим именем?..
— Прежде, чем мы начнём наш разговор, не мог бы я попросить вас о небольшом одолжении? — не отвечая на мой вопрос, сказал он.
— О чём именно?..
— Не найдётся ли у вас выпить чего-нибудь согревающего? В горах ужасно холодно, а я с рассвета в дороге, — извиняющимся тоном добавил он.
— Да, конечно, — кивнул я и, заглянув под лежак, вытянул оттуда свой походный вещмешок. Развязав горловину, я порылся в нём и выудил на свет божий небольшую плоскую флягу, которую тщательно берёг с самого выезда из столицы. С заметным усилием выдернув пробку, я придвинул гостю стакан и влил туда содержимое фляги примерно на треть.
Фляга эта была не простая, а с рисунком, внешне вроде бы ничем не примечательным. Просто картинка из деревенской жизни. Вот только прямо над ней сплелись в причудливом вензеле инициалы генерал-аншефа нашего полка. Весьма значимый вензель для тех, кто понимает!
И гость мой, судя по всему, понимал! Очень уж внимательно наблюдал он за моими действиями, особенно сконцентрировавшись на фляжке. Взяв в левую руку стакан, он сделал пару глотков и, удовлетворённо вздохнув, откинулся спиной к стенке и сказал:
