По крайней мере, вот что он говорил сам себе, передавая поводья лошади мальчишке-конюху и открывая дверь таверны. Внутри царило приятное тепло. В очаге весело горели поленья, и доносился запах жарившегося мяса. Вокруг столов развалились человек двадцать местных. По освященной веками традиции пивных все повернулись посмотреть на Коула, когда он вошел. Несколько посетителей играли в карты, а в углу таверны кучковалась группа молодежи одних лет с Даварусом, они смеялись и показывали на что-то на стене.
– Только воды, – сказал Коул, подойдя к бару.
Бармен, похоже, был захвачен врасплох, но когда Даварус добавил: «И блюдце молока», – осуждение в его взгляде достигло такой силы, что он мог, казалось, содрать взором всю краску со степ.
Молодые тарбоннцы в углу насмехались над Коулом и перекидывались шуточками. Даваруса это задело. После всего, через что он прошел, он заслуживал большего уважения.
– Что они делают? – спросил он бармена, указав пальцем на посмеивавшихся людей.
– Ножи метают, – ответил тот, фыркнув. – Такая традиция в здешних местах. Игра для настоящих мужчин, – добавил он, нахмурившись в сторону Полуночницы.
Сидя на барной стойке, котенок лакал молоко из блюдца.
– Настоящих мужчин, говорите? – выпалил в ответ Коул, безуспешно пытаясь скрыть раздражение.
Он подошел к группе. Один из парней метнул нож в деревянную доску, висевшую на ржавом гвозде на стене. Доску покрывали нарисованные круги, каждый внутри следующего, становясь к центру все меньше. Брошенный нож попал в один из внешних кругов. Несмотря на скромный результат, друзья похлопали парня по спине, словно за впечатляющее достижение.
– Не возражаете, если я попробую? – спросил Коул, небрежно отпив из своего стакана с водой.
Один из мужчин подтолкнул локтем другого, тот усмехнулся и сделал добрый глоток эля. Он протянул Коулу нож и подмигнул ему.
– Все просто, – сказал он. – Целишься в коричневую дыру в центре. Я уверен, ты с этим знаком, да?
Его друг захихикал и сделал неприличный жест пальцами, обозливший Коула. Выровняв в руке нож, он метнул его, почти не глядя. Он воткнулся в доску гораздо ближе к центру, чем остальные ножи.
– Вы имеете в виду так? – спросил он насмешливо.
Он направился к двери, словно собравшись уходить, но затем извлек из ножен Проклятие Мага, развернулся и бросил его одним плавным движением. Воткнувшись точно в центр, кинжал подрагивал там, словно восклицательный знак.
– Или настоящий мужчина делает это так? – спросил он громко, разведя руки в стороны.
Воцарилась оглушительная тишина, а затем группка собравшихся посмотреть на зрелище разразилась хором поздравлений. Люди, которые минутами раньше сомневались в его мужественности, теперь хлопали его но спине и превозносили его достоинства. Коул вытащил Проклятие Мага из доски и вернул в ножны. Вежливо приняв знаки одобрения, он отправился за Полуночницей, которая покончила с молоком и, свернувшись клубком вокруг бутылки с тарбоннским красным вином, дремала с довольным видом.
– Тост! – воскликнул один из метателей ножей. – За нашего нового друга из Благоприятного края!
Коул улыбнулся и покачал головой.
– Я не могу, – возразил он. – Мне нужно быть в другом месте.
«Более того. После случившегося в Заброшенном краю я больше не могу позволить себе забыть об осторожности».
К тому же все эти разговоры о культе – меньше всего ему хотелось проявить беспечность. Он усвоил урок.
– Он метает нож как мужчина, но пьет как девчонка! – крикнул кто-то.
А вот это Коула разозлило. Его умение пить стало легендой в самых захудалых пивнушках Сонливии. И слышать, как его поносят вонючие чужаки, было неприятно.
– В другой раз я перепью вас так, что все вы окажетесь под столом, – рявкнул Даварус в ответ.
Он бережно положил Полуночницу в заплечный мешок. Она тихо мяукнула.
– Кое у кого из нас есть дела величайшей важности, которые требуют нашего внимания. На моих плечах может покоиться судьба мира.
– О, вы его только послушайте, – сказала одна из прислуживавших девушек.
Раньше он ее не замечал. У нее были прелестные глаза, а также и другие, более очевидные достоинства. Ее очаровательный акцент еще сильнее привлек внимание к тому, что она сказала:
– Если он захочет отправиться под стол, я не прочь ответить «да»!
Ее слова вызвали новые смешки, и Коул невольно остановился на полпути к двери. Все его инстинкты убеждали его уйти, за исключением одного. К несчастью, это был довольно настойчивый инстинкт.
– О, ладно, – сказал он, возвращаясь к своим новым друзьям с широкой улыбкой. Я принимаю тост. Но пью только один раз, – добавил он решительным голосом. – Только раз.
Вокруг была сплошная тьма.
Его череп пронзила ослепляющая боль, будто там сидела куча мужичков, колошмативших крошечными молоточками.
Он ощутил запах блевотины. Кислый и едкий. Вонь достигала такой силы, что рвота явно залила всю его одежду. Его глаза были открыты, но он видел лишь черноту. Его охватила паника и новый приступ тошноты. Во рту ощущалась отвратительная смесь: эль, вино, крепкое спиртное и горечь желчи.
– Где я? – проскрежетал он.
Под собой он чувствовал покачивание. Он лежал на чем-то двигавшемся, его куда-то везли. Он попытался пошевелить руками, поднять их к лицу, но запястья связали. Попробовал дернуть ногами, но и те обездвижили.
«Что же произошло?» Он силился сложить целостную картину из своих воспоминаний, сбивавших с толку и неполных, словно осколки стекла. У него было страшное похмелье, это он понял. Даже думать оказалось больно.
– Где я? – спросил он опять, на сей раз громче, его голос срывался от отчаяния.
Раздались звуки движения. Кто-то наклонился к нему, и он ощутил кислый запах дыхания человека. С его головы стянули мешок, и он уставился в лицо под капюшоном, в глубине которого сверкали зловещей горячностью темные глаза.
– Ты – в повозке. Ты и твой друг из таверны. Теперь, дитя, тобою обладает культ Безымянного. Не противься. Покорись тьме. Вскоре мы достигнем места назначения, и тогда твоя боль уйдет.
Последователь культа вернул мешок на голову Коула. Даварус закрыл глаза и уткнулся затылком в стенку повозки.
– Во, блин, – прошептал он.
Нежданный союзник
После противостояния Белой Госпожи и Савериана возле гавани Телассы прошла неделя, и безрассудное плавание «Удачи Госпожи» к Небесным островам близилось к завершению.
Саша вытерла губы тыльной стороной ладони и сплюнула остатки желчи, те, что не извергла из себя ранее, перегнувшись через поручни каракки.
