– О тебе же забочусь, – ласково говорила Юля, с сожалением наблюдая, как натруженные руки с коричневыми пятнами месят желтоватое тесто. – Тебе нужно отдыхать, сама на сердце жалуешься, а себе не изменяешь.
– Мне уже меняться поздно, – возражала бабушка. – Чувствую, что немного осталось, вот и хочу вас побаловать. Будешь обо мне вспоминать с теплотой.
– Ты и так много для меня сделала, – говорила Юля. – Вырастила… Отец и мама, сколько я помню, всегда были на работе.
– Труженики они, – улыбалась потемневшими губами бабушка. – И ты такая же труженица. Вот увидишь, пройдут годы, и ты своим внукам так же будешь печь пасочки.
Юля обнимала ее и уходила к себе, к своим книгам, а родной человек возился на кухне. Тогда девушка не воспринимала всерьез ее слова о скором уходе из жизни, но однажды бабушка не проснулась утром, и с ее смертью в их большой и дружной семье началась черная полоса. Через год от инфаркта скончалась мама, молодая, полная сил, удивительно красивая даже в пятьдесят, и отец, не выдержав, покончил с собой. Покончил с собой… Так говорили, однако дочь не верила. Папа был полковником полиции, сильным, волевым человеком, честным и неподкупным. Он знал, что после его ухода дочь останется со стариком дедом, его отцом, что он одинаково нужен обоим… Вот почему полковник не мог, не имел права их покинуть. Не мог – и точка. Так Юля и сказала старому другу отца, начальнику полиции Георгию Ивановичу Колесову, однако он лишь сокрушенно покачал головой:
– В жизни бывает всякое, деточка. Наверное, его подкосила смерть твоей мамы. Сдали нервы – и шагнул в петлю. Такое бывает и с сильными людьми.
Юля горячо возражала, однако ее возражения никому не были интересны.
– Я все равно доберусь до истины, – сказала она себе, выходя из кабинета Георгия Ивановича. – Вот увидите.
– Вот увидите, – повторила она и сегодня, сбегая с лестницы и с удовольствием вдыхая запах ванили. – Я докажу.
Юля подумала, что сегодня можно подробно обсудить вопрос гибели отца со служившим в полиции и недавно получившим звание капитана Сергеем и дедушкой, бывшим офицером. Кстати, она собиралась поинтересоваться, в каких все-таки войсках служил Матвей Петрович. А то неудобно получается… Хвастается своим подругам дедом-полковником и даже не знает, где и как он проходил службу. По огромной фотографии, висевшей на стене в большой комнате, ничего не скажешь. Три звезды на погонах с двумя пролетами – точно полковник. И на этом кончаются все ее знания. Стыдоба какая… Бабушку о многом не успела расспросить, маму, отца… Путь хотя бы дед восполнит пробелы в ее знаниях о семье. Улыбнувшись своим мыслям, представив встречу с дедушкой, всегда радовавшимся ее приходу, она не заметила, как дошла до храма, в который любила ходить ее мать, – собора Cвятых Петра и Павла. От ступенек и вдоль ограды тянулась огромная очередь жаждущих освятить куличи и крашеные яйца. Старушки со счастливыми морщинистыми лицами, в белых платочках и темных юбках громко пели: «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ…» Все ждали выхода батюшки, отца Сергия, довольно молодого, румяного, с излучавшими доброту глазами. Юля разложила на полиэтиленовом пакете свое пасхальное угощение и, когда показалось шествие, с удовольствием сунула одно яичко, ярко-розовое с крапинками, в корзинку мальчика-дьячка. Отец Сергий, с торжественной улыбкой напевая пасхальный канон, освящал и прихожан, и их корзины. Женщины подпевали. Величественная песня, казалось, взмывала ввысь и разливалась в небесной лазури необыкновенными серебристыми переливами. Девушка с удовольствием подставила голову, и батюшка окропил святой водой ее золотистые волосы. Ей показалось, что сразу исчезла усталость, накопленная за трудную трудовую неделю, на душе стало легко и радостно. Созвучно ее настроению, в сумке пением птиц разразился мобильный. Дисплей высветил имя – Сергей.
– Здравствуй, любимая, – раздался его чуть глуховатый голос. – Христос воскрес!
– Воистину воскрес, – отозвалась девушка. – Ты где?
– А ты? – в тон ей спросил мужчина. – Впрочем, погоди. Дай отгадаю. Ты святишь куличи.
– Недаром ты полицейский, – рассмеялась Юля. – Только что закончила.
– Тогда подъезжаю. – Он отключился, и девушка стала оглядываться по сторонам. Сергей жил неподалеку от собора, из его окна можно было увидеть огромные золотые купола, отливавшие на солнце каким-то особым цветом – от золотого до красновато-коричневого. И до полицейского управления было рукой подать, от храма два квартала. В общем, ему повезло – все под боком, даже любимая девушка. Увидев черный «Опель», Юля махнула рукой водителю и быстрым шагом направилась к нему. Капитан Сергей Плотников, как всегда в безукоризненно белой рубашке и коричневом кожаном пиджаке, восседал за рулем. Его красивое мужественное лицо озарилось улыбкой при виде любимой, стальные с золотыми крапинками глаза просветлели, разгладились две поперечные морщинки на широком лбу.
– Здравствуй. – Он выскочил из машины и помог Юле сесть на переднее сиденье рядом с собой. – Ты не поверишь, как я соскучился!
– Я тоже соскучилась, – рассмеялась девушка и чмокнула его в смуглую щеку, проведя пальцами по смоляно-черной шевелюре. – Странно, правда?
– Что же тут странного, если мы любим друг друга? – Молодой человек обнял ее, обдав запахом дорогого французского парфюма – он не жалел денег на хорошие вещи, а китайские подделки терпеть не мог. – Ну что, поехали обрадуем деда?
Юля достала телефон и взглянула на дисплей.
– Странно, что он еще не звонил, – удивилась она.
– Юленька, зачем ему звонить, если он и так знает, что ты приедешь? – успокоил ее Сергей. – Мы, мужчины, стараемся не тратить время на уточнение того, что и так ясно.
– Да, но обычно он звонит еще утром. – Самойлова бросила телефон в сумочку. – Ладно, наверное, ты прав. Вчера вечером мы обстоятельно обо всем поговорили. Поехали.
– Слушаю и повинуюсь. – Сергей взял под воображаемый козырек, и машина тронулась с места, сразу свернув на дорогу к дачному поселку. Вот уже много лет, еще до смерти сына и невестки, Матвей Петрович жил на даче, которую обустроил еще при бабушке. Добротный каменный дом в три комнаты, с верандой, увитой диким виноградом, на которой он по вечерам в теплые дни любил почаевничать, участок в пять соток, где что только не росло: и съедобное – помидоры, огурцы, баклажаны, кабачки, картофель, вишни, сливы, яблоки, виноград, клубника, малина; и несъедобное, но очень красивое: розы, тюльпаны, лилии, душистый горошек… Матвей Петрович никогда не отпускал внучку без огромного букета цветов. Весной это были тюльпаны, нарциссы, растрепанная белая и фиолетовая сирень, летом – садовые лилии с лепестками, обсыпанными желтой пыльцой, огромные красные розы с толстыми шипами и темно-зелеными глянцевыми листьями, осенью – другие розы, желтые с розовым, стройные гладиолусы, издававшие тонкий аромат французских духов. Когда Юля оставалась ночевать, они с дедом жарили шашлыки на старом мангале, там же пекли картошку, яблоки, резали салат и с удовольствием съедали все на ухоженной веранде, выкрашенной в зеленый цвет и оплетенной, как паутиной, диким виноградом, в изобилии дававшим летом черные круглые плоды, которые, к сожалению, нельзя было есть. Зимой, с наступлением холодов, девушка звала деда пожить в квартире, однако он непременно отказывался.
