– Ну вот, госпожа де Валуа, свобода приветствует вас! – тихо сказал мужской голос. Жанна повернулась к своему спасителю и не смогла разглядеть лицо: его скрывал черный капюшон. «Дьявол», – пронеслось у нее в голове, и она задрожала. Мужчина ободряюще положил руку на плечо графини.
– Не бойтесь, – проговорил он. – То, что мы незнакомы, не дает вам повода меня опасаться. Вы не забыли свои мемуары?
Женщина постучала кулачком по груди:
– Они здесь.
В темноте она почувствовала, как неизвестный спаситель довольно улыбнулся.
– А вот и Жозеф. Теперь пойдемте. Нас ожидает экипаж.
Карета, в которую усадили графиню, не была роскошной, к каким она привыкла в последнее время. Каждая щербинка, каждый камешек, попадавший под колеса, создавал тряску, и женщину подбрасывало, словно мячик. Но бывшая заключенная радовалась всему: чистому воздуху, свежему ветерку и звездам, подобно бриллиантам, усыпавшим небо. Подобно бриллиантам… Вспомнив об ожерелье, де Ла Мотт дотронулась до локтя человека в черном.
– Мне нужно побывать в моем поместье, чтобы взять кое-что из вещей, – сказала она. – Как я понимаю, больше мне не придется вернуться в родной дом.
Незнакомец кивнул.
– Может быть, но очень не скоро, моя дорогая графиня. Поэтому я выполню вашу просьбу. Мы заедем к вам. Но вы должны управиться очень быстро. Скоро по нашему следу направят ищеек. Вы знаете, они умеют искать и находят.
– Да, это я знаю, – прошептала Жанна, вспомнив де Крона. – Они не успеют меня поймать.
Жозеф ударил кнутом по лошадям, и резвая тройка помчалась по пустынным улицам Парижа. Графиня скорее угадывала, чем узнавала знакомые места. Казалось, после ее ареста прошла целая вечность. Она подумала, что не сказала незнакомцу, где находится ее поместье, но этот человек, видимо, прекрасно осведомленный о каждом ее шаге, домчал женщину без единого вопроса. Подъехав к живой изгороди, Жанна с удивлением заметила, что одно из окошек первого этажа освещено. Спазм сдавил горло, и графиня выскочила из кареты, с волнением шепча:
– Кло, милая Кло…
Она с силой распахнула дверь, почему-то незапертую (возможно, преданная служанка ждала свою госпожу). И действительно, старуха сидела у оплывающей свечи и негромко бормотала себе под нос что-то очень похожее на молитвы.
– Кло, милая Кло! – Жанна бросилась к ней, и служанка удивленно заморгала, широко улыбнулась, демонстрируя недостаток зубов, и распахнула объятия.
– О, моя милая госпожа! Вы свободны?
– Я не совсем свободна, дорогая Кло, – призналась женщина. – Не пройдет и суток, как сюда явятся жандармы.
– Вы бежали?! – догадалась старуха, с ужасом глядя на нее.
– Я бежала, потому что у меня не было другого выхода. – Графиня высвободилась из крепких объятий, морщась от запаха пота: Клотильда не любила принимать ванны. – Дорогая, мне нужно собрать вещи.
Служанка хитро подмигнула и, вытащив из замусоленного халата черную бархатную коробочку, протянула госпоже:
– Вы приехали за этим?
– Но как ты… – Дрожавшими пальцами Жанна открыла крышку. Все бриллианты, кроме двух, были в целости и сохранности.
– Я видела, куда вы ее спрятали, – призналась старуха. – И решила перепрятать. Жандармы – они ведь умеют искать. Ну я и подумала, что нужно поместить ее в такое место, где никто искать и не станет.
Она засуетилась, словно вспомнив еще что-то очень важное.
– Ваша дорожная сумка… Сейчас я все соберу.
– Только самое главное, Клотильда, – пробормотала графиня и протянула старухе бриллиант. – Возьми, Кло. Что-то подсказывает мне, что мы не скоро увидимся. Тебе нужно как-то жить, и я не позволю моей любимой служанке прозябать в нищете.
Старуха покачала головой:
– Тех денег, что вы мне оставили, вполне хватит на безбедную старость. А эти камни… Я их боюсь. Пока они не принесли вам счастья. Дай бог, чтобы я ошибалась.
Служанка молниеносно собрала кое-что из одежды, и Жанна, еще раз крепко обняв Клотильду, вернулась в карету. Ее порадовало, что человек в черном ни о чем не спросил, хотя наверняка догадался, зачем Жанне понадобилось посетить свой дом. Лошади снова помчались, теперь по предместьям Парижа. Они ехали час, два, но женщина не чувствовала усталости, словно хорошо отдохнула в Бастилии и Сальпетриер на лежанке с матрасом, полным клопов. На рассвете человек в черном приказал остановиться, и карета подвезла их к маленькой бревенчатой избе.
– Здесь вы немного отдохнете и продолжите путь уже без меня, – сказал Жанне незнакомец, сверкнув черными глазами.
– Но куда я еду? – выдохнула графиня.
– Вам нельзя оставаться во Франции, – пояснил мужчина. – Жозеф доставит вас на берег Ла-Манша, где вас ждет нанятое нами судно. На нем вы доберетесь до Саутгемптона, а потом – до Лондона. Там вас встретят и спрячут, и враги никогда не найдут ваше убежище. В крайнем случае правительство Англии не выдаст вас, потому что наши страны находятся на грани войны. Ваша задача – закончить свои мемуары и издать их. Наш человек в Лондоне поможет это сделать.
Жанна закрыла лицо руками.
– В Лондон, – прошептала она. – Значит, Париж никогда обо мне не услышит.
Незнакомец посмотрел на нее с удивлением.
– Что вы сказали?
– Когда-то в детстве, голодая и терпя унижения, я поклялась, что верну свой титул и поместья, что чопорный Париж еще услышит обо мне. – Графиня развела руками. – Но, видимо, этому не суждено случиться…
– Этому суждено случиться! Возможно, не так скоро, как вам бы хотелось, – мягко ответил человек в черном. – Вот увидите, о вас еще заговорят. А теперь мне, к сожалению, пора. Но я не прощаюсь навсегда. До встречи, графиня де Валуа!
Махнув, он сел в карету, и усталые лошади пошли шагом по каменистой дороге.
Жанна осталась наедине с Жозефом в бревенчатом домике, где, кроме грубо сколоченного стола, пары стульев и деревянной кровати, ничего не было. Бывший тюремщик успел зажечь свечу, озарившую скудную обстановку крестьянского жилища. Странно, но графиня радовалась всему: и запаху дерева, и золе в очаге, и маленькому окошку с бычьим пузырем вместо стекла. Все это была свобода, ее запах! Сейчас женщина любила всех и вся и мило улыбнулась Жозефу. Мужчина, оседлавший колченогий стул, поднялся, подошел к ней и робко спросил:
– Может быть, баньку истопить, госпожа? Небось вам очень хочется помыться. В тюрьме никто не предлагал, верно?
Приглядевшись к нему при пламени свечи, Жанна заметила, как хорош бывший тюремщик. Он казался еще красивее, чем виделся за окошком камеры. Ровные сахарные зубы блестели, падающие на гладкий лоб волосы цвета ржи поражали густотой.
