– Да, в государстве есть более важные дела, – согласился Людовик. – Не знаю, в курсе ли вы, но несколько месяцев назад де Ла Мотт бежала в Лондон и там издала вот это. – Он протянул Мирабо мемуары. – Ознакомьтесь с ними, дорогой граф, и дайте совет, как поступить. Вы можете сделать это в специально отведенном для вас кабинете.
Поскольку Оноре склонился в почтительном поклоне, король вызвал слугу и приказал проводить графа в одну из просторных комнат дворца.
– Я знаю, вы читаете довольно быстро, – сказал Людовик. – Эта книга не так толста, чтобы посвятить ей несколько дней. Думаю, за пару часов вы управитесь.
– Я постараюсь, ваше величество.
Оноре вышел, прихрамывая, и направился за слугой. Оказавшись один в кабинете, он удобно устроился в кресле и раскрыл книгу. Эта смесь лжи и фантазии по-своему захватила его. Некоторые страницы со скабрезностями или откровенной бранью граф попросту пропускал, отмечая про себя, что особа королевских кровей психологически надломлена, а такая может наломать дров.
Мирабо действительно расправился с мемуарами за полтора часа и попросил свидания с королем. Его величество сидел в том же кабинете, вид у него был довольно жалкий.
– Что вы скажете об этих грязных сплетнях? – грустно спросил он графа.
Оноре нахмурился.
– Они отвратительны, ваше величество! Если у вас есть возможность выкупить тираж, делайте это и не сомневайтесь. В настоящее время обстановка во Франции оставляет желать лучшего, и для ее ухудшения нет ничего более подходящего, чем эта книжонка. Она должна гореть в вашем камине.
Людовик наклонил голову.
– Поверьте, я в жизни не желал ничего больше, чем последовать вашему совету.
В тот же день его величество призвал своих министров и приказал через агентов в Англии выкупить весь тираж книги Жанны де Ла Мотт. Не доверяя больше де Крону, Людовик высказал пожелание поскорее услышать о смерти этой женщины.
Старый Крым, 2017
Вернувшись в гостиницу, Юля, вдруг почувствовавшая усталость, без сил повалилась на кровать и заныла:
– Ой, ноженьки мои, ноженьки… Сегодня вам досталось…
– Устала? – удивленно спросил Плотников, склонившись над девушкой. – Чего же молчала? Мне показалось, ты находилась в приподнятом состоянии, и я еще удивлялся твоей стойкости.
Самойлова хмыкнула и, будто забыв про усталость, бодро вскочила и присела на краешек жалобно скрипнувшей кровати.
– Ты же понимаешь, – начала она возбужденно, и от волнения на ее покрасневшем на солнце носике выступили, как бисеринки, капельки пота. – Я хочу покончить со всей этой историей как можно скорее. Два человека ждут, когда все будет расставлено по своим местам, – мой дед и Жанна. Мы не должны заставлять их ждать долго. Доставай карту. Могилу мы нашли, теперь прикинем, где может быть спрятан клад.
Сергей открыл борсетку, с которой последнее время не расставался, достал аккуратно сложенный из четырех склеенных скотчем частей кусок картона и взял в руки предусмотрительно прихваченную лупу.
– Слушай, – на шее мужчины заходил острый кадык, – кажется, мы движемся в правильном направлении. От старого кладбища до подножия Агармыш количество метров совладает. Во всяком случае, мне так кажется. Мою догадку подтверждает и часть слова – Агар. Больше ни о каких Агарах в этих краях мы не слышали. Пойдем дальше. Эта линия, по всей видимости, тропа, ведущая в горы. Елки-палки, как же я сразу не догадался! Гляди, это же названия пещер, зашифрованные в образах. Зерно – это Большой колодец, щетка без ручки со щетиной или волосками – Лисий хвост, треугольник – Медвежье ухо. А последняя пещера… – Он поднес карту к солнечному лучу, пробивавшемуся сквозь тюль на окне. – Кажется, это половина лилии. Посмотри. Ты согласна со мной?
Дрожащими от волнения пальцами Юля осторожно, будто хрупкое богемское стекло, взяла карту и прищурилась.
– Очень похоже, – сказала она после недолгого раздумья. Молодой человек хлопнул в ладоши:
– Дорогая, тогда все сходится. Ты поняла, почему эмгэбисты во главе с твоим дедом изобразили лилию?
Юля задрожала еще больше и уронила карту, охнув:
– Клеймо на плече Миледи! Или символ королевской власти.
– Думаю, твой дед читал «Трех мушкетеров» Дюма, – предположил Сергей. – Кстати, он никогда не говорил тебе об этом?
– Говорил, – прошептала девушка, все еще не приходя в себя. – Говорил, что увлекался этой книгой в детстве. Советовал мне обязательно взять ее в библиотеке… – Она дотронулась до горла, неожиданно сдавленного спазмом.
Плотников удовлетворенно кивнул и запустил пятерню в волнистые смоляные волосы:
– Тогда все совпадает. Ладно, давай спустимся в кафе, перекусим и будем отдыхать. Сегодня мы честно заслужили отдых.
Выйдя из гостиницы, они отправились в центр города. Для молодых людей было странно, что местечко явно поселкового типа теперь называется городом. Когда-то Старый Крым считался поселком городского типа. Это определение и сейчас подходило ему гораздо больше. По обеим сторонам асфальтированной дороги высились одноэтажные строения – аптеки (Юля насчитала их целых три на десяти квадратных метрах), магазинчики с продуктами, парфюмерией и косметикой. Внизу, на параллельной улице, тоже считавшейся центральной, красовалось несколько девятиэтажек, подтверждавших, что Старый Крым можно назвать городком, пусть и небольшим.
– О, то, что нужно. – Плотников ткнул пальцем в вывеску с надписью «Столовая». – Попробуем другую пищу.
Они вошли в довольно приличное заведение и заказали борщ, настоящий украинский борщ с пампушками, посыпанными чесноком. Столовая, видимо, пользовалась популярностью у местного населения: два пожилых татарина разговаривали с бойкой официанткой с высокой прической из вытравленных перекисью волос, которая советовала им купить свежайшие пирожки с луком и яйцом. Восточные мужчины послушались женщину и унесли с собой целые пакеты, и их сменила семья – родители и двое детей школьного возраста, потребовавшие несколько порций солянки.
– Вкуснее вашей кухни в городе нет, – произнес отец семейства, и молодые люди, смакуя свежий, неперекипяченный борщ, подумали, что он говорит истинную правду. Поев и расплатившись, Юля и Сергей вернулись в гостиницу и, немного посмотрев телевизор, заснули крепким, здоровым сном.
Глава 20
Лондон, 1785
Готовясь к побегу, Жанна каждый день совершала длительные прогулки по саду. Мария, посвященная в тайну своей госпожи, не уставала ее отговаривать. Но графиня была непреклонна, хотя сама себе боялась признаться, что ей страшно покидать этот гостеприимный дом и Англию и пускаться в неизвестность с ребенком в чреве и бриллиантами под мышкой, которые еще нужно было реализовать. Вот почему, уже достаточно окрепнув, она оттягивала момент побега. Гастон был с ней чрезвычайно предупредителен, он пока не заговаривал о женитьбе, а когда вышел первый тираж мемуаров, устроил Жанне ужин с шампанским.
