Яну мы, конечно, не приняли за то, что она чужая. Мы ее пытались как-то вытолкнуть из компашки, подставить. Постоянно подглядывали за ней, трусы ее выкидывали в мусор. Делали все, чтобы ей было как-то стыдно, чтобы она опозорилась. Чтобы приходилось идти к питалкам и объяснять всю эту мутню.
– У меня трусы пропаааали.
– Как это?!
– Я не знаю, – она плакала, – дайте мне, пожалуйста, другие.
– Какие еще другие? Тут тебе не магазин! Куда вы ее трусы дели?
– Не знаем, – мы изображали возмущение, – мы-то тут при чем?
– Ну куда-то же трусы подевались?
– Сама потеряла, – мы стояли на своем, – может, сушить повесила, и они упали куда-нибудь.
И еще мы моделировали ситуацию, будто Яна что-то своровала. Не так часто, как потеря трусов, но все же случалось. Сами тащили какую-нибудь вещь и подкидывали ей. Она плакала, сопли по лицу размазывала: «Это не я, я не ворюга», а мы ей: «Ворюга-ворюга». Тут уже шло такое психологическое давление. Травили мы ее с большой радостью. И даже сейчас, понимая, что по большому счету виновата она была только в том, что нарушила нашу идиллию, причем не по собственной воле, у меня нет к ней жалости. А тогда-то была просто злость.
Она нам, кстати, первых вшей принесла. То ли из приюта, то ли из больницы, то ли из дома. В итоге, конечно, и у Саши эти вши появились, и мы такие ходили, от нее тоже шарахались.
– Саш, прости, конечно, но нет. Мы с тобой играть не будем.
– Почему?
– У тебя вши!
– Я же не виноваааата.
– Все равно, – мы начинали веселиться, – вшивая овца!
– Отстаньте от меня! – она, бедная, начинала плакать.
– Вшивая овца! Вшивая овца!
Волосы у Саши были кудрявые, очень красивые, и мы тогда за это ее дразнили «овцой». Ее воспитатели чем-то там мазали, как-то постоянно вычесывали. В общем, мы от этой Яны много гадости увидели, включая вшей. И вообще, приходя к нам, надо быть нормальным человеком. Как те домашние, которые сразу понимали, что надо смириться и жить по нашим правилам. Они принимали баторские порядки и говорили: «Будь по-вашему». Вот их никто и никогда не подставлял! С такими, покладистыми, мы жили более-менее нормально. А Яна в итоге вернулась в свою кровную семью. Кажется, мамка ее как-то там восстановилась в правах и забрала дочь. И прекрасно! Долго мы бы ее не выдержали.
В итоге у нас во втором классе такая картина была – в одной комнате три мальчика, в другой комнате три мальчика и в третьей комнате две девочки. И в классе мы точно в таком же составе учились. То есть и днем, и ночью вместе. Но в учебном крыле на втором этаже, конечно, были не только люди из нашей группы, но и другие, поэтому было весело. Там были Филипп, Настя, Алиса и остальные.
Глава 9
Школьная любовь
Алиса была моей первой любовью в младшей школе. По ней все мальчики у нас сходили с ума.
Со мной тогда, во втором классе, когда произошла эта история, хотел подружиться мальчик из другого класса. Русые волосы, голубые большие глаза, маленький нос – он был красивый, почти как девочка. И с виду не скажешь, что инвалид. Но если присмотреться, можно было заметить, что за ухом у него слуховой аппарат. Короче, он был слабослышащим, и звали его Егор. По слухам, Егора нашли сотрудники нашего социального отдела около помойки. Конечно, это был никакой не редкий случай – двухмесячных младенцев и детей постарше часто обнаруживали либо в мусорном баке, либо в какой-нибудь выгребной яме. Понятно, что о родителях ребенка в такой ситуации вообще ничего не ясно – ни свидетельства о рождении нет, ни других документов. Так что, несмотря на внешность Егора, все знали, что он отброс. И проходили как будто сквозь него, словно его и в помине не было. Егор и сам прекрасно понимал, что он гадкий утенок, которого подсунули в чужую стаю. Все дети вокруг и слышали, и разговаривали, а он не мог. И все-таки упорно пытался с кем-нибудь подружиться, быть как все. Наверное, ему тоже хотелось смеяться и шалить вместе с нами, но о том, чтобы принять его в свою компашку, у нас не было даже мысли. Егора отвергали, били, чмырили, посмеивались над ним, изображая его бессвязное мычание.
И вот я помню, как он захотел подкатить к этой девочке из третьего класса, по которой все вздыхали. К Алисе. Она была в то время самой красивой девочкой из младшего корпуса. Темные волосы, заплетенные в две косички, глубокие карие глаза, розовые нежные губы. Когда она улыбалась, у нее на обеих щеках выступали ямочки. У нее было маленькое и хрупкое, как у балерины, тельце. Несмотря на ангельскую внешность, характер был у нее ужасный. С девяти лет она уже умело управляла своими воздыхателями, которые были в нее влюблены и ходили за ней по пятам. Мной, если честно, тоже так управляла. И все у нее было в шоколаде – контрольные и домашние задания она списывала у умных, шалила с авторитетными, то есть с крутыми, такие, как я, нужны были для мелких поручений: что-то стащить для нее, принести, добыть. На одной из перемен – не знаю, откуда он набрался такой смелости, – Егор подошел к Алисе, робко взял ее за руку и попытался что-то сказать.
– Мммм, ммдддауай дддуууу…
Скорее всего, он пытался выговорить «давай дружить», но не успел. Алиса быстро выдернула свою руку из его ладони и крикнула:
– Ты че, дебил? Отвали от меня, урод!
Один из ее воздыхателей, старшаков, тут же подскочил. Взял Егора сзади за шкирку и откинул его назад, на пол.
– Пацаны, – вокруг уже собирался народ, – посмотрите на этого идиота! Он думает, Алиска с ним будет встречаться.
Все, кто стоял рядом, заржали. Алиса отошла чуть подальше, к компашке своих подруг. И стояла с ними в стороне и тоже посмеивалась.
– Смотрите, этот сухарь хочет что-то сказать, – продолжал издеваться пацан, который отбросил Егора, – бе… ме…
– Ммм, мммеммм, – на глаза Егора навернулись слезы.
– Хватит мемекать, ты же не овца! – пацан разозлился и ударил Егора по ноге. – Будешь нормально говорить, или тебе опять всыпать?!
Егор лежал на полу и не мог сказать ни слова. Он не мог даже вдохнуть из-за плача.
– Ооооой, наша нюня пустила слезу! – просюсюкал обидчик и снова пнул Егора ботинком. Теперь его нога попала в ребро. – Будешь реветь, получишь втройне!
Егор скрутился от боли как котенок. Он постарался успокоиться, но от боли задыхался, и слезы лились сильнее. Естественно, на него накатывало еще больше ударов. Пацан уверенно работал ногой. На его роже была довольная ухмылка, и он то и дело, как герой, поглядывал на Алису. Наконец раздался звонок на урок. Герой не поленился – сел перед Егором на корточки и с удовольствием, со всей дури, врезал ему кулаком в нос. У Егора из носа ручьем потекла кровь. Он теперь лежал неподвижно, не решаясь пошевелиться. Только тихонько всхлипывал и мычал что-то себе под нос. Со звонком он не поднялся и в класс не пошел – почти весь урок так и пролежал в луже крови. Только под конец урока на учебный этаж зачем-то поднялась медсестра. Она его и нашла там, уже без сознания. Прибежала в класс к учительнице, чтобы та вышла посмотреть, что произошло, и только потом вызвала по мобильному телефону врача.
