Наблюдая за толпой, Бёртон посмотрел на своего напарника как раз в тот момент, когда взгляд того на мгновение задержался на главе администрации. Он нахмурился. Коллин – хороший агент и выполняет свою работу хорошо, быть может, даже излишне рьяно. Далеко не первый сотрудник Секретной службы, страдающий от этого, и, возможно, в данном ремесле это не такая уж и плохая черта. Но нужно следить за толпой, все происходит именно там. Черт возьми, в чем дело? Бёртон краем глаза взглянул на Рассел, но та смотрела прямо перед собой, не обращая никакого внимания на тех, кому было поручено ее охранять. Бёртон снова посмотрел на Коллина. Теперь парень оглядывал толпу, постоянно меняя рисунок, то слева направо, то справа налево, иногда устремляя взгляд вверх, время от времени смотря прямо перед собой, – никакого шаблона, от которого мог бы оттолкнуться потенциальный убийца. Но у Бёртона не выходил из головы образ главы администрации. Под черными очками он увидел нечто такое, что ему совсем не понравилось.
Закончив речь, Алан Ричмонд устремил неподвижный взор в безоблачное небо. Легкий ветерок прошелся по его безукоризненно уложенным волосам. Казалось, президент обращается за помощью к Богу, однако на самом деле он лихорадочно вспоминал, на какое время назначена встреча с послом Японии. Однако этот отрешенный, мечтательный взгляд будет очень хорошо смотреться в вечерних новостях.
Очнувшись, президент повернулся к Уолтеру Салливану и одарил убитого горем супруга объятием, подобающим человеку его телосложения.
– Господи, Уолтер, прими мои глубочайшие соболезнования. Я сделаю все, что в моих силах. Ты это знаешь.
Салливан вцепился в предложенную ему руку, и у него задрожали колени. Тотчас же два человека из свиты незаметно подхватили его своими жилистыми руками.
– Спасибо, господин президент.
– Уолтер, для тебя я просто Алан. Мы с тобой друзья.
– Спасибо, Алан. Ты даже не представляешь, как я признателен тебе за то, что ты нашел время… Кристи была бы тронута твоими словами.
Одна только Глория Рассел, пристально наблюдавшая за ними, заметила легкую усмешку в уголках губ своего шефа. Впрочем, через мгновение усмешка уже исчезла.
– Понимаю, Уолтер, на самом деле никакие мои слова не передадут твои чувства. Похоже, в нашем мире очень многое определяется случаем. Если б не внезапное недомогание твоей жены, ничего этого не произошло бы. Я не могу объяснить, почему так получается; никто не сможет это объяснить. Но я хочу, чтобы ты знал: если я буду тебе нужен, я полностью в твоем распоряжении. В любое время, в любом месте. Мы столько пережили вместе… И ты в свое время очень помог мне в трудную минуту.
– Твоя дружба всегда значила для меня очень много, Алан. Я этого не забуду.
Ричмонд обнял старика за плечо. Сзади на длинных шестах болтались микрофоны. Подобно гигантским удочкам и спиннингам, они окружали этих двух людей, несмотря на все усилия их окружения.
– Уолтер, я лично займусь этим. Знаю, кое-кто скажет, что это не мое дело и что при своем положении я не могу ни на что отвлекаться. Но, черт побери, Уолтер, ты мой друг, и я не собираюсь спускать все на тормозах. Виновные заплатят за свое преступление.
Они снова обнялись, и вокруг защелкали фотоаппараты. Двадцатифутовые антенны, которыми ощетинились грузовики съемочных групп телестудий, прилежно распространили этот трогательный момент на весь мир. Еще одно свидетельство того, что президент Алан Ричмонд – больше, чем просто президент. Пиарщики Белого дома пришли в восторг, предвкушая результаты предстоящих опросов общественного мнения.
* * *
Телевизор перескакивал с музыкального канала на ток-шоу, далее на мультфильмы, научно-популярную передачу, выпуск новостей Си-эн-эн, профессиональный бокс и обратно на Си-эн-эн. Мужчина уселся на кровати и, убрав сигарету, отложил пульт дистанционного управления. Президент давал пресс-конференцию. Внешне он был опечален и возмущен ужасным убийством Кристины Салливан, жены миллиардера Уолтера Салливана, одного из своих ближайших друзей, – преступлением, символизирующим рост беззакония в стране. Произнес бы президент такую же пламенную речь, если б жертвой оказалась какая-нибудь несчастная негритянка, латиноамериканка или азиатка, обнаруженная с перерезанным горлом в трущобах на юго-востоке Вашингтона, было неясно. Президент говорил твердым голосом, добавив нужную толику гнева и строгости. Насилию необходимо положить конец. Люди должны чувствовать себя в безопасности в своем доме или, как в данном случае, в своем поместье. Это было очень впечатляющее зрелище. Мудрый и заботливый президент.
Журналисты заглатывали все это, задавая сплошь правильные вопросы.
Телеоператор показал главу президентской администрации Глорию Рассел, во всем черном, одобрительно кивающую, когда президент затрагивал ключевые моменты своих взглядов на проблемы преступления и наказания. Полицейское сообщество и пенсионеры куплены с потрохами. Сорок миллионов голосов на следующих выборах – ради этого стоило прокатиться утром в Миддлтон.
Рассел совсем не обрадовалась бы, узнав, кто наблюдал за ней в эту минуту. Чей взгляд буравил каждый дюйм ее лица и лица президента, а воспоминания о той ночи, таящиеся у самой поверхности, всплывали подобно горящей нефти, разбрасывая во все стороны жар и потенциальное уничтожение.
Перелет на Барбадос прошел без происшествий. Мощные двигатели легко оторвали огромный «Аэробус» от земли в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико и через несколько минут подняли его на крейсерскую высоту тридцать шесть тысяч футов. Салон был полон: Сан-Хуан служил перевалочным пунктом для туристов, направляющихся на острова Карибского моря для отдыха и развлечений. Пассажиры из разных мест, от Орегона до Нью-Йорка, проводили взглядом стену черных туч: заложив левый вираж, самолет отвернул от остатков первого в этом сезоне тропического шторма, так и не поднявшегося до статуса урагана.
Когда они выходили из самолета, их встретил трап. Машина, крошечная по американским меркам, забрала пятерых из них и, покинув аэропорт, направилась по неправильной стороне дороги в Бриджтаун, столицу бывшей британской колонии, сохранившей сильные следы долгого колониализма в речи, одежде и манерах. Водитель певучим голосом рассказывал о многочисленных достопримечательностях крохотного острова, показывая на пиратский корабль под черным флагом с черепом и костями, бороздящий все еще неспокойное море. На палубе бледные, но уже краснеющие на припекающем солнце туристы поглощали ромовый пунш в таких количествах, что к тому времени, как вечером корабль вернется в порт, все они будут пьяны в стельку.
На заднем сиденье две пары из Де-Мойна восторженно щебетали, обсуждая предстоящие планы. Пожилой мужчина впереди сидел, уставившись в лобовое стекло, в то время как мысли его глубоко завязли в двух тысячах миль севернее. Раза два он отметил, куда направляется машина, по привычке запоминая местность. Основных ориентиров было относительно немного: остров имел всего двадцать одну милю в длину и четырнадцать миль в поперечнике в самом широком месте. Практически постоянная тридцатиградусная жара смягчалась не стихающим ни на минуту бризом, чей шум вскоре растворялся в подсознании, но оставался где-то рядом, подобно выцветшей, но все еще сильной мечте.
