Глория сделала над собой усилие, чтобы дышать ровно. Вернувшись в гостиную, она обратила внимание на то, что Бёртон снял пиджак и поставил на стол кофейник. Ее взгляд задержался на массивной кобуре и ее смертоносном содержимом.
– Сливки и сахар, правильно?
Она заставила себя посмотреть ему в лицо.
– Да.
Бёртон налил кофе, и Глория уселась напротив него.
– Что вам рассказал Ти… Коллин? – Оторвавшись от чашки, она подняла взгляд.
– О ваших отношениях? На самом деле ничего. Он не из тех, кто будет об этом распространяться. По-моему, он здорово в вас втюрился. Вы отымели его голову и сердце. Очень мило.
– Вы ничего не понимаете! – Рассел едва не взорвалась в кресле.
– Я все понимаю. – Бёртон сохранял спокойствие, что просто бесило ее. – Мы где-то в дюйме от края обрыва, и я даже не вижу дно, куда нам с вами предстоит падать. Честное слово, мне насрать на то, с кем вы спите. Я здесь не за этим.
Откинувшись назад, Рассел заставила себя отпить глоток кофе. Ее желудок потихоньку начинал приходить в себя.
Подавшись вперед, агент как можно мягче взял ее за руку.
– Послушайте, мисс Рассел, я не собираюсь кормить вас всякой чушью, будто я здесь потому, что самого высокого мнения о вас и хочу вытащить вас из этой передряги, и вы тоже не будете притворяться, будто любите меня. Но, как я все вижу, нравится вам это или нет, нам надо быть заодно. Единственный для нас выход в том, чтобы работать одной командой. Вот что я предлагаю.
Откинувшись назад, он следил за ней.
Отставив кофе, Рассел промокнула губы салфеткой.
– Хорошо.
Бёртон тотчас же подался вперед.
– Просто напоминаю, что на ноже по-прежнему отпечатки пальцев президента и Кристины Салливан. И их кровь. Правильно?
– Да.
– Любой прокурор будет слюнки пускать, когда заполучит нож в свои руки. Нам нужно его вернуть.
– Мы его выкупим. Этот тип хочет его продать. В следующем письме он назовет сумму.
Тут Бёртон поразил ее во второй раз. Он бросил на стол конверт.
– Мы имеем дело с искушенным типом, но когда-нибудь ему придется назвать нам условия передачи денег.
Схватив письмо, Рассел жадно прочитала его. Оно было написано печатными буквами, как и первое. Послание было кратким:
Координаты скоро будут. Рекомендую принять предварительные шаги для финансового покрытия. За такую первоклассную собственность цена будет семизначной. Хотел бы посоветовать тщательно продумать последствия неуплаты. Если интересно, отвечайте через раздел частных объявлений в «Пост».
– У этого типа своеобразный стиль письма, не так ли? Сжатый, но свою мысль он излагает доходчиво. – Бёртон налил еще кофе. Затем кинул на стол еще одну фотографию того, что Глории так отчаянно хотелось заполучить назад.
– Определенно, мисс Рассел, ему нравится вас дразнить.
– По крайней мере, судя по всему, он готов пойти на сделку.
– Речь идет об очень больших деньгах. Вы к этому готовы?
– Предоставьте мне беспокоиться об этом, Бёртон. С деньгами никаких проблем не возникнет. – Самоуверенность постепенно возвращалась к ней.
– Возможно, – согласился агент. – Кстати, какого черта вы не позволили Коллину вытереть эту штуковину?
– Я не обязана отвечать на этот вопрос.
– Да, не обязана, мадам президент.
Рассел и Бёртон дружно улыбнулись. Быть может, она ошиблась. Бёртон та еще заноза, но он хитрый и осторожный. Только теперь до нее дошло, что эти качества нужны ей гораздо больше галантной наивности Коллина, даже вкупе с его свежим, упругим телом.
– В этой загадке есть еще один момент, мисс Рассел.
– И какой же?
– Когда придет время убить этого типа, вы не станете щепетильничать?
Рассел поперхнулась кофе, и Бёртону пришлось буквально хлопать ее по спине, пока она не смогла снова дышать нормально.
– Думаю, это и есть ваш ответ.
– Черт возьми, Бёртон, о чем вы говорите – убить его?
– Вы до сих пор так и не поняли, что происходит? Я так и думал, что вы – блистательный одиночка-мыслитель. Похоже, башни из слоновой кости теперь не такие, какими были прежде. А может быть, вам просто не помешает маленькая доза здравого смысла… Позвольте объяснить вам все на пальцах. Этот тип стал свидетелем того, как президент пытался убить Кристину Салливан, как та пыталась отплатить ему тем же и как мы с Коллином выполнили свою работу и вывели ее из игры до того, как президента нанизали на вертел, подобно куску говядины. Свидетелем! Запомните это слово. И до того, как я узнал о маленькой улике, которую вы оставили, я считал, что наше положение хреновое. Этот тип каким-нибудь способом выдает свою историю в прессу, и дальше все разрастается, словно снежный ком. Некоторые вещи мы просто не сможем объяснить, так?.. Но ничего не происходит, и я начинаю думать, что всем нам, может быть, очень повезло и этот тип боится заговорить. Но теперь я узнаю́ о шантаже и задаюсь вопросом, что все это означает. – Бёртон вопросительно посмотрел на Рассел.
– Это означает, что он хочет получить деньги в обмен на нож, – ответила та. – Это его выигрышный лотерейный билет. Что еще это может означать, Бёртон?
Агент покачал головой.
– Нет, это означает, что он издевается над нами. Играет в логические игры. Это означает, что мы имеем дело со свидетелем, который потихоньку набирается смелости, набирается дерзости. В довершение ко всему, только настоящий профессионал мог вскрыть гнездышко Салливанов. Так что этот тип не из тех, кого легко запугать.
– И что с того? Разве, если получим обратно нож, мы не будем свободны идти на все четыре стороны? – Рассел начинала смутно понимать, к чему клонит Бёртон, и все-таки будущее оставалось туманным.
– Только если он не оставит фотографии ножа, которые со дня на день могут оказаться на первой полосе «Вашингтон пост». Увеличенная фотография отпечатка ладони президента на ноже из спальни Кристины Салливан на первой странице… Вероятно, это даст пищу для целой серии интересных статей. Достаточно оснований для того, чтобы газетчики начали копаться. Малейший намек на причастность президента к убийству Салливан – и все будет кончено. Конечно, мы будем утверждать, что этот тип сумасшедший, что фотография является мастерской подделкой, и, возможно, в конечном счете нам удастся опровергнуть обвинения в наш адрес. Но фотография, попавшая в «Пост», беспокоит меня гораздо меньше нашей второй проблемы.
– Какой же? – Рассел подалась вперед; голос ее прозвучал тихо, хрипло. Постепенно наступало жуткое прозрение.
– Похоже, вы забыли, что этот тип видел все, что мы делали в ту ночь. Абсолютно все. То, во что мы были одеты. Кого как зовут. Как мы вычистили эту комнату, над чем, полагаю, до сих пор ломает голову полиция. Он сможет рассказать, как мы приехали и как уехали. Сможет попросить поискать у президента на руке следы ножевого ранения. Он сможет рассказать, как мы выковыряли пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он сможет рассказать все, о чем его спросят. И тогда сперва следователи решат, что ему так хорошо известно место преступления, поскольку именно он и нажимал на спусковой крючок. Но затем они поймут, что это дело рук не одиночки. Они задумаются, откуда этому типу известно все остальное. То, что он не мог придумать, но что можно легко проверить. Следователи задумаются обо всех мелочах, которые пока не поддаются разгадке, но этот тип сможет их объяснить.
