Как она может утверждать, что этот человек не способен убить?
Фрэнк не отрывал взгляда от ее лица, от часто заморгавших глаз. Здесь есть трещина. Он это чувствовал.
Покрутив в руках ложку, следователь добавил в кофе сахара.
– Значит, вы считаете совершенно немыслимым то, что ваш отец убил эту женщину? Мне казалось, вы говорили, что не общаетесь друг с другом?
Кейт вздрогнула, очнувшись от раздумий.
– Я не говорила, что это что-то немыслимое. Я просто хотела сказать… – Она все испортила. Ей довелось допросить сотни свидетелей, и она не могла припомнить, чтобы хоть кто-нибудь выступал так плохо, как она сейчас.
Кейт торопливо порылась в сумочке в поисках пачки сигарет. Увидев это, Фрэнк достал пачку фруктовой жевательной резинки.
Глядя на жвачку, Кейт выпустила дым в сторону.
– Тоже пытаетесь бросить? – Ее лицо мельком озарилось усмешкой.
– Пытаюсь, но тщетно. Что вы говорили?
Кейт медленно выпустила дым, усилием воли заставляя нервы прекратить карусель.
– Как я вам уже говорила, я много лет не виделась с отцом. Мы с ним не поддерживаем никаких отношений. Возможно, что он убил эту женщину. Все возможно. Но в суде это не пройдет. В суде нужны улики. Точка.
– И мы как раз пытаемся составить дело против вашего отца.
– У вас нет никаких вещественных доказательств, привязывающих его к месту преступления? Ни отпечатков пальцев? Ни свидетелей? Ничего?
Поколебавшись, Фрэнк решил ответить:
– Нет.
– Вы не смогли проследить путь украденного?
– Пока что ничего не объявилось.
– Баллистическая экспертиза?
– Ничего. Одна пуля, от которой нет никакого толка, а оружия нет.
Кейт откинулась на спинку стула, чувствуя себя более уютно, так как разговор вошел в русло юридического анализа дела.
– Это все, что у вас есть? – Она прищурилась.
Снова замявшись, Фрэнк пожал плечами.
– Это все.
– То есть у вас нет ничего, следователь. Абсолютно ничего!
– У меня есть интуиция, и она говорит мне, что Лютер Уитни находился в ту ночь в доме, что он был в спальне. Я хочу знать, где он сейчас.
– Тут я вам не могу помочь. То же самое накануне я сказала вашему дружку.
– Но вы ведь тогда пришли домой к отцу. Почему?
Кейт пожала плечами. Она уже решила для себя не упоминать про разговор с Джеком. Этим она чинит препятствия следствию? Возможно…
– Не знаю. – В какой-то степени это была правда.
– Кейт, вы произвели на меня впечатление человека, который всегда знает, почему поступает именно так, а не иначе.
У Кейт перед глазами мелькнуло лицо Джека. Она гневно прогнала его прочь.
– Вы будете удивлены, лейтенант, узнав правду.
Торжественно закрыв записную книжку, Фрэнк подался вперед.
– Мне и вправду нужна ваша помощь.
– В чем?
– Это не для протокола, неофициально… называйте как хотите. Меня больше интересует результат, чем юридические тонкости.
– Мне как прокурору странно это слышать.
– Я вовсе не хочу сказать, что играю не по правилам. – Проиграв внутреннюю борьбу, Фрэнк наконец достал сигареты. – Я только хочу сказать, что когда у меня есть такая возможность, я иду по пути наименьшего сопротивления. Договорились?
– Договорились.
– Имеющаяся у меня информация такова: хотя вы не в восторге от своего отца, он по-прежнему в вас души не чает.
– Кто вам это сказал?
– Господи, я же следователь! Так правда или нет?
– Не знаю.
– Черт побери, Кейт, прекратите играть со мной в игры, мать вашу! Правда или нет?
Она сердито смяла сигарету.
– Правда! Довольны?
– Пока что нет, но приближаюсь к этому. У меня есть план, как его выманить, и я хочу, чтобы вы мне помогли.
– Не вижу, чем я могла бы вам помочь. – Кейт поняла, что последует дальше. Она прочитала это у Фрэнка в глазах.
Ему потребовалось десять минут, чтобы изложить свой план. Кейт отказывалась трижды. Полчаса спустя они по-прежнему сидели за столом.
Фрэнк откинулся на спинку стула, затем резко подался вперед.
– Послушайте, Кейт, если вы этого не сделаете, у нас не останется никакой надежды схватить его. Если все так, как вы говорите, и никакого дела у нас нет, ваш отец будет волен идти туда, куда ему вздумается. Но если он совершил убийство и мы сможем это доказать, тогда уж вы-то никак не посмеете заявить, что это должно было сойти ему с рук. Итак, если вы полагаете, что я не прав, я отвезу вас обратно к вам домой и забуду о том, что мы вообще встречались, и ваш старик сможет и дальше воровать… а может быть, и убивать. – Он посмотрел ей в глаза.
Кейт открыла было рот, но не произнесла ни слова. Ее взгляд устремился поверх плеча следователя вдаль, где ее манил туманный образ из прошлого, внезапно растаявший.
В свои почти тридцать лет Кейт Уитни очень далеко ушла от той малышки, которая радостно визжала, когда отец подбрасывал ее в воздух, от той девочки, которая делилась со своим отцом важными секретами, какие не могла доверить больше никому. Она выросла, уже давно стала взрослой, полностью самостоятельной. В довершение ко всему она работает в суде, в прокуратуре штата, принесла присягу поддерживать законы и конституцию штата Вирджиния. Ее работа заключается в том, чтобы те, кто преступил закон, получали должное наказание вне зависимости от того, кто они такие и кому приходятся родственниками.
И тут в ее сознание ворвался еще один образ. Ее мать смотрит на дверь, ожидая, когда муж вернется домой. Гадая, все ли у него хорошо. Навещает его в тюрьме, составляет списки того, о чем ему рассказать, заставляет Кейт одеться подобающим образом для этих свиданий, волнуется в преддверии его скорого освобождения. Как будто он был каким-то треклятым героем, спасающим мир, а не вором. Накатились слова Джека, больно ужалившие ее. Он назвал всю ее жизнь ложью. Он ждал от нее сочувствия к человеку, бросившему ее. Словно несправедливо обошлись с Лютером Уитни, а не с его дочерью… Что ж, Джек может отправляться прямиком к черту. Кейт поблагодарила Бога за то, что решила не выходить за него замуж. Человек, способный сказать такие мерзости, недостоин ее. Но Лютер Уитни заслужил все, что его ждет. Быть может, он не убивал ту женщину. А может быть, и убил. Не Кейт принимать это решение. Ее задача заключается в том, чтобы это решение приняли присяжные. В любом случае ее отцу место в тюрьме. По крайней мере, там он больше никому не сможет сделать ничего плохого. Не сможет больше никому разрушить жизнь.
