– Я знаю о твоем новом поприще. Компьютерным обеспечением занимаешься, так ведь?
– Лет пять уже, как нет. Сейчас кондиционированием промышленных помещений. Но я по-прежнему холостяк. И все из-за тебя.
– Но почему ты никогда не показывал своих чувств?
– Ты же знаешь, какой я гордый. Боялся быть отвергнутым. Или хуже – обсмеянным. Поэтому просто был рядом и ждал, когда ты прозреешь.
– Не лучшая тактика.
– Согласен. И, понимая это, я решил действовать. – Константин заметил, что бокалы опустели, и взял бутылку. Катя терпеливо ждала, когда он снова заговорит. – Я отыщу венец великой княгини и надену тебе на голову. После этого ты выйдешь за меня.
Катерина не сразу поняла, о чем речь. Нахмурилась.
– Неужели ты забыла? – удивился Константин.
– Если ты о свадебной диадеме Елизаветы Федоровны, то нет. Не забыла. Папин брат, служивший в Эрмитаже, много о ней рассказывал. А также демонстрировал фотографии. Мне очень нравилась юная Елизавета, да и диадема тоже. Отец, по фотографии, заказал для меня копию. Из стекла, конечно же. Я носила ее на все праздники. И временами грезила, представляя себя на балу в Зимнем дворце.
– И хранила долгие годы. Где она сейчас?
– Не знаю. Может, валяется где-то. – Она отставила бокал. И взялась за вилку. Нужно немного поесть. – Но как ты найдешь диадему? Она давно сгинула.
– Это уже мои проблемы.
– А если она так и не отыщется?
– Я буду расстроен, но не раздавлен. Значит, не судьба. Мы продолжим с тобой дружить и считаться парой.
– А если ты ее заполучишь, наденешь мне на голову, а я с тобой расстанусь после этого?
– Переживу. Но дружить с тобой перестану. Если не хочешь видеть меня своим мужем, скажи сейчас. Не обманывай ни меня, ни себя саму.
– Не знаю, Костя, – беспомощно проговорила Катерина. – Ты огорошил меня, признавшись в своем чувстве…
– Думал, ты в курсе. Женщины же славятся своей интуицией.
– Только не я. Иначе не связывалась бы со всякими… козлами! – Катя отбросила вилку. Подалась вперед, чтобы приблизиться к Борисову. – Почему ты не проявлял себя как заинтересованный во мне мужчина?
– То есть ты забыла ТОТ поцелуй? А я помню. Всю страсть в него вложил… А как долго с духом собирался… Но ты оттолкнула. Потом еще утерлась брезгливо.
– Это было лет пятнадцать назад.
Костя пожал плечами, будто говоря: ты же меня знаешь. Борисов долго держал обиды в памяти. Даже тот смех, которым сопроводила Катя его падение с лыж, не забыл. В прошлом году, когда она грохнулась с крыльца загородного дома и едва не покалечилась, он подбежал, чтобы помочь встать и сказал: «Видишь, это совсем не смешно… Падать!»
– У меня голова кругом, – прошептала Катерина. – Нужно все осмыслить.
– Оставить тебя одну?
– Если можно.
– Я тоже хотел бы уйти, потому что признание мне не так просто далось…
– Созвонимся завтра.
Борисов согласно кивнул. Через пять минут они распрощались.
Маняша
Мама была недовольна. Мария обещала явиться к семи, но опоздала на сорок минут.
– Ужин остыл, – с надрывом в голосе проговорила родительница.
– Ничего, погреем.
– Будет не то! Кому понравятся раскисшие макароны!
– Мне. Я просто обожаю такие! Сейчас руки помою и сяду за стол.
Маняша бодро улыбнулась и направилась в ванную.
Мама Даша была бы замечательной женщиной, не будь она такой странной. Если кто-то считал чудачкой Марию Корчагину, так он просто не был знаком с женщиной, которая произвела ее на свет.
Она всю жизнь жила для себя. Родив дочку в двадцать три, оставила ее, девятимесячную, с мужем, который только из армии пришел, и уехала на Кавказ. Не с каким-то горячим армянином или абхазом, то есть не за мужчиной последовала, а просто потому, что потянуло в определенную, пусть и размытую, географическую точку. Сказала, вернусь через две недели. Отсутствовала почти год. Увлеклась альпинизмом, прибилась к базе, где работала за жилье и еду. Как сама потом рассказывала, так спасалась от послеродовой депрессии. О Маняше вспоминала. Звонила регулярно, справлялась о здоровье. Если бы та серьезно заболела, примчалась бы… Наверное… Но Маша не доставляла проблем отцу и его матери, которая, собственно, и занималась воспитанием малышки.
Вернувшись с Кавказа, Даша развелась, устроила дочь в детсад, а сама пошла на курсы крупье. Отучилась, получила работу в казино. Другие жаловались. Говорили, тяжело не спать ночами, терпеть домогательства, не реагировать на оскорбления проигравших. Большинство не выдерживало, увольнялось. Но Даше все нравилось. Да, нелегко, но интересно. И чаевые хорошие.
Когда Маняше исполнилось пять, Даша опять испытала охоту к перемене мест. Устроилась на теплоход официанткой. Плавала сначала по Волге, затем по Каме, а когда знакомствами обзавелась, то смогла устроиться в морское пароходство. Маняша, когда не торчала круглосуточно в садике, кочевала от одной бабушки к другой. Но больше всего она любила бывать в гостях у прадеда. Правда, к обожаемому деду Федору Машу отправляли только летом.
Жил тот в селе Решетове под городом N-ском, до которого три с половиной часа по железной дороге добираться. Старьевщик и очумелец (от словосочетания «очень умелые ручки»), он подбирал на помойках всякий хлам и мастерил из него разные штуки. Особенно любил аппаратуру. Чинил приемники, магнитофоны, колонки. Маняша помогала. Как-то они с дедом соорудили устройство, которое, как им думалось, засекает сигналы из космоса. Потом выяснилось, перехватывает позывные садящихся в ближайшем аэропорту самолетов.
Тогда-то Мария Корчагина поняла, чем хочет заниматься, когда вырастет. Она будет вслушиваться во Вселенную в надежде уловить голоса далеких миров.
А Даша тем временем жила своей весьма насыщенной жизнью. Даже чуть не вышла замуж за болгарина, который, отправившись в морской круиз, влюбился в симпатичную официантку. Но что-то не сложилось. Вроде бы из-за неверности невесты. Маше, естественно, хотелось, чтобы мама была рядом с нею. Но когда подросла и поняла, что ее мама не такая, как все, смирилась. И жила дальше, не чувствуя себя ущербной. Хуже тем, у кого родители алкаши или наркоманы. Дебоширы, тираны, изверги. Или их вовсе нет. А у нее все не так плохо. Отец живет на Севере, она его не видит, но получает письма и слышит голос в телефоне. Мать иногда берет ее с собой на теплоход, а четыре месяца в году они живут под одной крышей. Другие «сходят на берег» на полгода, но Дарья не могла так долго находиться на одном месте, все рвалась куда-то.
Маняша выросла. Окончила институт. Устроилась на работу. Мать не присутствовала при вручении аттестата и диплома. А когда узнала, что дочка защитила кандидатскую, удивилась. Она как-то умудрилась не заметить, что Маша пишет научную работу.
