– Ну, здравствуйте, Андрей Геннадьевич, – поприветствовал старика Новицкий. – Не ждали?
– Кто вы?
– Не знаете?
– Анну – да. Она внучка Элеоноры, моей давней подружки.
– Я ее сын, а он брат, – Эдуард показал на Отрадова. – Мы семья твоей подружки Элеоноры. Неужто она тебе наши фотографии не показывала? Вы же были так близки!
– Вы Вульф? – переполошился Савельев.
– Он самый.
– Ой… – и уронил фужер. Впрочем, дешевенький бокальчик и не разбился.
– Не будет тебе счастья, – покачал головой Эдуард Петрович.
Аня знала Новицкого больше десяти лет. И исключительно с лучшей стороны. Поэтому лично ее это представление в стиле «Криминального чтива» не испугало. Но она понимала, что Вульф – персонаж отрицательный. Он, как когда-то говорили, «мафик». И пусть Эдуард Петрович давно отошел от дел, но грехи при нем остались. Он их даже отмаливать не пытался. Говорил, ответит за них лично перед Богом… Если он существует.
– У тебя чай есть? – спросил Вульф у хозяина квартиры.
– А? – Тот никак не мог отойти от шока.
– Заварка.
– Конечно.
– Чаю хочу. Сделай.
– Да, сейчас.
Они прошли в кухню. Просторную, но тоже запущенную. С допотопным диваном-уголком и эмалированной раковиной. На столе бутылка вина. Недорогого, но и не копеечного. На разделочной доске – сыр с голубой плесенью.
– Пируешь? – хмыкнул Эдуард Петрович. – По какому случаю?
– Ужинаю просто…
– Машина твоя где?
– Угнали.
– Да ладно! Кому это корыто нужно?
– Сам не знаю. Но в обед пропала.
– Заяву написал?
– Да.
– Я ж проверю, – предупредил Вульф.
– Думаю, я знаю, кто ее взял.
– Ладно, об этом потом. Давай с самого начала о вашей с сынком афере. Ведь насчет него ты Анютке не соврал?
Савельев испуганно помотал головой. От резкого движения аккуратно уложенные волосы растрепались, и Аня увидела темные корни.
– Он не тот, за кого себя выдает, – выпалила она.
– Да, мы уже поняли, – похлопал ее по плечу отец.
– Никакой он не Андрей Геннадьевич Савельев! Похож, да. Но этому мужчине нет восьмидесяти четырех.
– Я хорошо сохранился, – проблеял хозяин квартиры.
– Ты же выбелил волосы, чтобы выглядеть старше! А так тебе лет шестьдесят пять, от силы.
– У меня паспорт, права. Я докажу…
– Бабу не обманешь, – глубокомысленно изрек Вульф. – А документы если не подделать, то присвоить можно. Колись, дурило. Пока меня не разозлил.
– Меня зовут Николаем. Фамилия Зубатов. Мне шестьдесят два. И я официально в розыске.
– Та часть истории с портретом у милиции, правда?
– Не совсем. Меня действительно ищут, но я вор, а не убийца.
– Савельев твой родственник?
– Дядя. С ним никто из нашей семьи не общался, сами понимаете почему…
– Из-за его ориентации? – предположила Аня.
– Конечно. Это у вас сейчас толерантность, а в наше время такие, как Андрей, считались позором семьи. А мне он нравился. Умный дядька, добрый и сострадательный. Помогал мне всегда. Я жил у него некоторое время. Потом в тюрягу загремел, а когда вернулся, у него уже… сынок! Я обиделся, не общался с ним долгое время. Потом мужик его скончался, пришлось помогать. В общем, помирились.
– Как его паспорт у тебя оказался?
Вульф жестом указал на закипевший чайник. Намекая, что все еще хочет попить горяченького. Зубатов кивнул, достал из шкафа заварку и чашки.
– Я скрывался в деревне. Дядька приехал меня навестить. А старый был уже, больной… Помер во сне. Я, недолго думая, его закопал, взял тачку, поехал в Питер. Там себя в порядок привел, то есть максимально подогнал под образ. Это легко было, мы очень похожи. Я вылитый он на фото в паспорте. И голоса у нас один в один. Я всех дядькиных знакомых обзвонил, сообщил, что уезжаю в Феодосию. Любил он там отдыхать. А сам квартиру сдал, да и рванул в Москву.
– Когда это было?
– Полтора года назад. За это время я окончательно в образ вжился. И устроился неплохо. Я и пенсию дядину получаю, и за аренду квартиры мне капает, и по мелочи промышляю. Интеллигентному господину легко в доверие втереться. А я много чего нахватался от старика.
– Как ты с Суханским встретился?
– Случайно, как и рассказывал. И не узнал его. Это был уже не сынок, а какой-то совершенно другой человек. Страшно так стало… И жалко. Поэтому, когда Марк с просьбой обратился, решил помочь.
– Это он вас ко мне подослал? – спросила Аня.
– Да. И все мне рассказал о вас и вашей семье, – Зубатов покосился на Вульфа. Судя по всему, как бывалый «сиделец», сразу же оценил его место в криминальной иерархии. – Легенду о блокаде и прочем мы вместе придумали. Нужно было к вам, Анна Сергеевна, втереться в доверие. Марк сказал, вы наивная. И душа у вас нараспашку. Теперь понимаю, недооценивал вас.
– Это странно, потому что именно я его поймала и сдала в руки полиции.
– Да? А он мне говорил, что Вульф. Ой, простите, Эдуард Петрович. – И поставил перед ним чашку с чаем.
– Это ты убил Суханского?
– Чего я с…делал? – перепугался Зубатов.
– Замочил сынка.
– Стоп, – он тряхнул головой. – Марк мертв?
– А ты не знаешь?
– Нет. Вчера вечером я с ним виделся. Он был жив-здоров.
– Как раз вчера вечером его и убили.
– Это не я!
– Доказывать не мне будешь – ментам. Сейчас чайку попьем и в Следственный комитет поедем.
– Не губите, Эдуард Петрович! – завопил Зубатов и бухнулся на колени. – Меня же закроют до конца дней! Все припомнят. И убийство Марка на меня спишут, чтоб «висяка» не было. Я знаю, как могут допрашивать: все подпишешь, лишь бы перестали издеваться.
– Встань.
– Умоляю… – И лбом ткнулся в кроссовки Вульфа. Тот красноречиво посмотрел на телохранителя.
Паша тут же схватил старика за шиворот, поднял и усадил на табурет.
– На тебя все равно выйдут.
– На Андрея Геннадьевича Савельева. А я Зубатов. У меня и документы старые остались. Постригусь, переоденусь, сяду в поезд и вернусь в Питер. Пусть за воровство сажают, больше двух лет не дадут.
– Вот ты прохиндей! – восхитился Вульф. – Но я готов с тобой договориться.
– Эдик, – с укором проговорил Сергей, – зачем тебе это надо?
