– Пожалста, – сказал Макис на вполне сносном русском, цепко разглядывая обоих глубоко посаженными серыми глазами. Взгляд его точь-в-точь напомнил Феликсу взгляд прежнего хозяина особняка агентства, бывшего мелкого криминального авторитета Бульбы.
Для начала, как водится, поговорили ни о чем, дальше Макис спросил, что у них за дело к нему. И Михаил сказал, что ищут они людей, продающих антиквариат, желательно старых, постоянных продавцов.
Макис исподлобья посмотрел на Михаила, на Феликса и снова на Михаила.
– Ищем продавца одной конкретной вещи, – сказал Феликс. – Личный интерес, только и всего.
– Что за вещь?
Феликс достал телефон и показал картинку на экране. В этот момент в зале появилась уборщица – симпатичная худенькая женщина лет тридцати пяти с ведром и шваброй. Увидев ее, Михаил заулыбался и помахал рукой. Та кивнула в ответ и скрылась из виду.
– Знаете Марину? – поинтересовался Макис.
– Да, одно время она приходила к нам дом убирать. Так что с продавцами, есть кого спросить?
– Надо подумать, – Макис развалился на диване, утопая в слишком высокой для него мягкой спинке. – Тут уже нет прежних торгов: кто умер, кто уехал, кого посадили, да и боятся сейчас, гоняют за это сильно. Но я поспрашиваю, может, кто еще остался в деле.
Зайдите завтра вечером.
– Хорошо, спасибо.
Попрощавшись, Михаил с Феликсом вышли из кафе.
– Куда вас подвезти?
– Давайте назад, к Аристотелю. Не затруднит?
– Нет, конечно, все равно по пути.
Глава 45
Феликс с вечера предупредил свою команду, что завтракать они идут самостоятельно, – похороны Софии были назначены на десять утра. Одевшись в черный костюм, купленный накануне, он в начале десятого был уже у памятника Аристотелю. Внедорожник Марии подъехал точно в условленное время. Женщина тоже была вся в черном, с кружевной косынкой на голове. Они обменялись приветствиями, и машина тронулась с места. Половину дороги молчали, затем Мария сказала:
– Ты что-нибудь знаешь о ее завещании?
– Нет. С ним что-то не так?
– София тебе ничего не говорила? – Женщина бросила на мужчину быстрый взгляд вполоборота.
– Да нет же. С чего бы ей обсуждать со мной такие сугубо личные темы, да и моменты, как ты помнишь, были не совсем подходящими.
– Понятно, – сказала Мария и замолчала.
На кладбище они приехали в числе первых. Кроме них было еще четыре человека, незнакомых Феликсу. Пока Мария здоровалась и разговаривала с ними, Феликс прошелся по аллее, вдоль старых ухоженных памятников, и остановился у свежевыкопанной ямы. Черное нутро могилы дохнуло гиблым запахом сырой земли, и Феликс почувствовал нечто похожее на головокружение, а грудь моментально стянули, сдавили невидимые ремни.
– Прошу прощения, – произнес чей-то голос на греческом. – Вы – господин Феликс Нежинский?
Феликс обернулся. Рядом стоял пожилой мужчина в хорошем костюме, на его приятном лице поблескивали очки в золотой оправе.
– Да, это я. Чем могу служить?
– Меня зовут Василиос Петридис, я адвокат госпожи Софии. Будете ли вы любезны проехать со мной ко мне в офис после церемонии?
– Хорошо. А можно узнать, в чем дело?
– Давайте обо всем поговорим в офисе. – Господин Петридис быстро взглянул на приближающуюся процессию – подъехал катафалк, собрались и остальные участники церемонии. – Вы на машине?
– Нет, меня привезла Мария.
– А увезу, стало быть, я. – Улыбнувшись, Василиос слегка кивнул седовласой головой и пошел навстречу процессии.
А Феликс остался стоять у могильной ямы.
Церемония прошла скромно и быстро. Все время, пока звучали молитвы священника над гробом, Феликс стоял чуть в стороне, сквозь черные очки разглядывая друзей и родных Софии, ее детей и внуков.
Когда все закончилось и люди потянулись к выходу с кладбища, к Феликсу снова подошел господин Петридис.
– Надо предупредить Марию, что…
– Я уже предупредил. Идемте со мной, пожалуйста.
Василиос отчего-то повел его в противоположную сторону, к другому выходу с территории кладбища, где на парковке поджидала машина адвоката. Они сели в салон, и прежде чем включить зажигание, господин Петридис задал вопрос:
– Вы русский?
– Испанец, но давно живу в России. Почему вас это интересует?
– Как вы познакомились с Софией, давно это произошло?
– Я обязан отвечать на эти вопросы?
– Прошу прощения.
Машина сорвалась с места и понеслась прочь от кладбища, обгоняя мотоциклы.
В адвокатской конторе томилась очередь из пяти человек, но господин Петридис прошел мимо, не удостоив их и взглядом. Заведя Феликса в свой кабинет, он запер дверь на ключ и жестом предложил ему присесть. Сам адвокат сел за письменный стол, перевел дух и подвинул ближе пачку бумаг. Затем помедлил и произнес:
– Я знаю семью Софии много лет – вел дела ее мужа, потом дела самой Софии. Я знаю ее знакомых, ее друзей, ее врагов, но никогда ничего не слышал о вас, Феликс Нежинский.
– Мы познакомились давно, очень давно. Долго не виделись. Сейчас я снова приехал по делам в Салоники, и мы встретились.
Василиос пристально посмотрел ему в глаза сквозь стекла очков и проговорил:
– Вы не бедный человек, верно, Феликс?
Тот вопросительно приподнял бровь.
– Я неплохо разбираюсь в предметах ювелирного искусства, – продолжил адвокат, – и могу предположить стоимость ваших часов, перстня и заколки на волосах. Стиль, шарм, лоск, молодость – все при вас, но вместе с этим вы не похожи на охотника за богатыми старухами.
– Вы меня оскорбить, что ли, пытаетесь или тут нечто другое происходит?
– Нет-нет! – замахал руками Василиос. – Дослушайте! Есть в вас некая порода, благородство, присущее истинным аристократам. Уж поверьте, я людей повидал.
– Я тоже. – На губах Феликса возникла тонкая, как лезвие, улыбка. – К чему все это? Я заждался развязки.
– Так вы богаты, верно?
– Как вы считаете, я вам сейчас правду скажу? Или вы хотите услышать именно то, что хотите?
Господин Петридис выдвинул верхний ящик стола, достал картонную папку, положил на стол перед собой и произнес, глядя поверх головы собеседника:
– Госпожа София изменила завещание буквально за несколько дней до смерти. Она оставила вам все свое состояние. Ее семье отошла лишь недвижимость и три супермаркета. Они еще ничего не знают, я хотел сначала поговорить с вами.
– Вот, значит, как. – Брови Феликса сошлись к переносице, и он уставился на крышку стола. – И какова сумма?
