– Почему ты мне сразу не позвонила?! – завопила мать, едва Милана ответила на звонок. – Я едва не рехнулась, когда обо всем узнала! Ты видела, как убили Шорохова? Ты цела? Кто еще пострадал?
– Мама, успокойся! – крикнула Милана, чтобы заткнуть этот фонтан красноречия. – Шорохов погиб не на моих глазах! Я не пострадала. И все остальные целы, кроме разве что Бельцева. У него подозревают сотрясение мозга.
– Почему ты сразу мне не позвонила?!
– Потому что не хотела тебя пугать! Ты кричишь так, что мне приходится держать телефон на вытянутой руке.
– Ну извини, – уже спокойнее проговорила Доминика. – Но представь себя на моем месте. Я ничего не знала, пока не пришла утром на работу. А в нашей редакции ночные происшествия – новость номер один. Как ты думаешь, что я испытала, узнав, что моя дочь имеет самое непосредственное отношение к этой кошмарной новости.
– У меня все хорошо, мам, – заверила родительницу Милана. – Хочешь, пообедаем сегодня вместе? У нас нет занятий. Вернее, для всех остальных они есть, но нам решили сделать небольшую поблажку.
– Обязательно пообедаем! – тут же согласилась Доминика. – И ты мне обо всем расскажешь!
– Отлично, договорились.
Милана положила телефон на тумбочку, затем медленно, морщась от боли, откинулась на подушку и глубоко вздохнула. Сегодня ей придется ответить на массу вопросов, но она уже морально к этому подготовилась. Сначала будет беседа с полицией, затем с директрисой, а позже с Маратом Закревским, которого немало заинтересовало случившееся.
Но было еще кое-что, о чем ей отчаянно хотелось рассказать, и чем скорее, тем лучше. Потому что совесть уже совсем замучила. Умывшись, наскоро подкрасившись и припудрив синяки на лице, Милана натянула ученическую форму академии «Пандемониум» и отправилась на поиски Тимофея Зверева.
Ей повезло: она заметила парня сразу, едва вышла из женского корпуса. Тимофей возвращался со своей ежедневной утренней пробежки. Мокрый от пота, в спортивных шортах и черной майке, с полотенцем на шее, он бодро шагал в сторону мужского корпуса. Поветруля остановила его возле столовой.
– Привет, – буркнула Милана, стараясь не смотреть в его серо-голубые глаза. – Только молчи! – Видя, что Тимофей хочет что-то сказать, она предостерегающе вскинула ладонь. – Просто выслушай меня, иначе я больше никогда не решусь это сделать.
Парень молча кивнул и заинтересованно уставился на нее.
– Мы никогда не были друзьями, – начала Милана, – и вряд ли ими станем, несмотря на все пережитое вчера. Мы слишком разные, и меня сильно раздражают твои друзья. Но вчера ночью вы спасли меня, хотя вовсе не обязаны были это делать. Поэтому я хочу тебе кое в чем признаться. Недавно твоя мачеха Анфиса попросила меня об одной услуге. Я должна была подбросить в твою комнату ее перстень.
У Тимофея широко распахнулись глаза.
– Я влезла к вам через окно и положила его на книжную полку, – продолжила Милана, по-прежнему стараясь не встречаться взглядом со Зверевым. – Я прошу у тебя прощения. Не знаю, что затевает Анфиса, но имей в виду… И если еще ничего не произошло, убери перстень с полки. Я благодарна тебе, Зверев… и должна была это сказать… Еще раз спасибо. На этом все!
И она заспешила прочь.
– И тебе спасибо, – растерянно сказал ей вдогонку Тимофей.
Милана пошла еще быстрее. Завернув за угол столовой, она остановилась возле дверей и перевела дух. Затем выглянула из-за угла и убедилась, что Тимофей продолжил свой путь.
Поветруля тяжело вздохнула. Легче ей не стало, но все же она была очень рада, что призналась во всем. Она не просила этих недоумков о помощи, но они все же помогли ей и ее приятелям. Значит, она сейчас поступила правильно.
Милана уже хотела войти в столовую, откуда доносились восхитительные ароматы, но тут путь ей преградила невесть откуда взявшаяся Серафима Долмацкая в кожаных штанах и короткой черной курточке. Вид у нее был самый воинственный. Милана хотела обойти Серафиму, но Долмацкая вдруг крепко ухватила ее за воротник пиджака.
– Чего тебе? – раздраженно буркнула Поветруля. – Дай пройти!
– О, я просто хотела тебя кое о чем предупредить, – спокойно произнесла Серафима.
– И о чем же?
– Я знаю, что это ты по просьбе Анфисы подбросила перстень в комнату Тимофея.
– Я только что сама рассказала ему об этом. Отпусти!
– Не торопись, – сказала Серафима, все еще сжимая ее воротник. – Зверев – очень хороший парень и верный друг. Мы с ним многое пережили вместе. Возможно, он тебя и простил… Да и как иначе? Он не может по-другому. Но если ты еще хоть раз сделаешь ему какую-нибудь подлость, я так врежу по твоей наглой высокомерной роже, что будешь свои зубы по всей академии собирать. Поняла?
Милана ошеломленно уставилась на Долмацкую, потом вспыхнула и уже хотела ответить, но вдруг поняла, что сейчас лучше придержать язык. Долмацкая могла запросто исполнить свою угрозу.
– Поняла, – тихо произнесла Поветруля.
– Вот и хорошо. – Серафима аккуратно разгладила ее воротник, а затем двинулась прочь.
Милана, бледная от ярости, вошла в столовую. Что ж, как ни крути, а она это заслужила. Настроение было безнадежно испорчено, но зато теперь все осталось позади. Взяв чистый поднос, Поветруля подошла к раздаче.
Перед ней стоял Антон Седачев. Милана закатила глаза. Только его ей сейчас и не хватало.
– Привет, – смущенно улыбнулся ей Антон. Он уже взял себе стакан сока и пару булочек. – А я как раз хотел с тобой поговорить.
– Да неужели? – Милана тоже потянулась за апельсиновым соком. – У тебя есть пять минут, пока мы двигаемся к кассе.
– Столько всего произошло… – неуверенно начал парень. На Седачева это было совсем не похоже. Обычно уверенность из него так и перла. – Я много думал обо всем, что случилось.
– И что же ты надумал?
– Когда тебя едва не убили, я понял, что ты мне дорога. А когда сам едва не погиб, моя уверенность в этом только возросла. Я еще ни к кому ничего подобного не испытывал. Если ты не против, я хотел бы пригласить тебя куда-нибудь.
– Снова в раздевалку спортзала? – Милана поморщилась. – Знаешь, Антон, с меня хватит. Довольно!
– Вовсе нет, – запротестовал парень. – Вообще-то я собирался пригласить тебя в кино или в какой-нибудь клуб. Как парень приглашает свою девушку.
Они замерли посреди раздачи, пристально глядя друг на друга.
– Это правда? – недоверчиво спросила Поветруля. – Я… Я даже не знаю, что сказать…
– Если ты против, я пойму, – опустил голову Антон. – Знаю, я наломал немало дров. Но я только что попросил прощения у Степановой и Соловьевой… Пригласил обеих на вечеринку, а сам совершенно о них позабыл. Но теперь я готов измениться. Ради тебя. Пусть не сразу, но, думаю, у меня получится.
