Диди. Запредельщиками называли тех, кто не просто бывал в мирах за браной, но бывал там периодически, работал в особо сложных условиях.
Потом в кресло сел Дюшка. Его также долго и тщательно опутывали всякой всячиной. Клюшкин молча дал себя опутать. Он даже не сомневался в том, что и тут не сможет догнать своего напарника. Хорошо, если средний результат в сто тридцать покажет. Невольно Клюшкин вспомнил об Элине. Что она должна была чувствовать, постоянно отставая от Ризи с гораздо большими разрывами в результатах?
– Начали? – спросил лаборант.
Клюшкин перестал думать об Эле.
– Да, конечно, начинаем…
«Вот возьму и покажу им триста процентов! – назло всем вдруг решил Дюшка. – А легко! А подумаешь. Если это даже не больно…»
– Не забудь комментировать! – напомнил Тэнч.
– Хорошо.
Проблемы у Дюшки начались уже на трех единицах. На той точке, которую Кир проехал, не заметив, Дюшка почувствовал, что ему плохо. Не больно, не страшно, а просто как-то ужасно плохо. Словно его натянули, как перчатку, на чью-то руку, и эта рука растет. Или словно его привязали за руки, за ноги, за голову и тащат в разные стороны.
– Не забудь сказать, когда начнешь что-то…
– Уже есть, – Дюшка постарался произнести это бодро. – Тянут.
На десяти начался кошмар. Объяснить это словами было невозможно. Тело Дюшки словно превратилось в резинку. Резинка растягивалась, расстояние между всеми клеточками тела увеличивалось, словно тебя нарезали, как колбасу, тонюсенькими ломтиками и медленно раздвигают. Больно при этом действительно не было ни капельки. «Противно», – выдавил из себя Дюшка, хотя единственным его желанием было заорать: «Стоп». Он понимал, что, несмотря на все успешно пройденные тесты и игры, с такими процентами его в мусорщики не пустят. Какой смысл отправлять на десятый этаж человека, который не то что сумку поднять, сам себя туда не дотащит? Клюшкин решил, что просто не будет произносить «стоп», вот и все. Но не успел он это решить, как на семнадцати единицах тупо потерял сознание.
Дюшка с трудом открыл глаза. Первое, что он увидел, – штук десять голов, наклоненных над ним в большой тревоге. Дюшка попытался сесть, но словно забыл, как это делается.
– Ну ты, парень, даешь! – обычно невозмутимый Тэнч был просто изумлен. – Мы такого результата и предположить не могли!
– Это я виноват! – нахмурился один из лаборантов. – Не посмотрел на второй экран, думал, что еще рано туда смотреть.
Дюшке хотелось хотя бы приподняться на локте, но локоть не находился. Разлепить рот и сказать что-то было тоже сложно. Да и что там говорить? Все было понятно без слов: не быть Клюшкину мусорщиком.
«Странно… – подумал он. – Наверное, действие выжималки окончилось. Может, она выдохлась? Может, второй раз нельзя было пить? Эх…»
Лаборанты долго освобождали его от пут, Дюшка успел немного прийти в себя. И даже сам встал с кресла. Но голова у него сразу закружилась, пришлось сесть обратно. Состояние было отвратительное: и физическое, и душевное.
– Дюшка, ты молодец – не то слово! – сказала Янанна. – Ты показал нереальный результат. Сто процентов из ста.
Клюшкин ничего не понимал. Какие «сто из ста»? Ведь даже у Кира было сто шестьдесят три. И вроде Дюшка отключился гораздо раньше ста.
– Дюшка, ты лучший из всех, – принялся объяснять Тэнч. – Ты отработал на сто процентов своих возможностей.
Все оказалось очень просто. У каждого человека свой предел возможностей. У Кира предел – почти четыреста единиц. Эти четыреста единиц – его личные сто процентов. То есть теоретически Кир мог бы перенести через аварийный выход «веса на четыреста единиц». Но он остановился на ста шестидесяти трех. То есть Кир примерно работал на сорок процентов от своих возможностей. А Дюшкин предел был всего семнадцать единиц. Зато он использовал эти свои единицы по полной программе.
– Такого результата не было ни у кого, – завершил объяснения Тэнч. – Даже мутант, который показал триста единиц, и то остановился на восьмидесяти процентах от своего истинного предела.
Клюшкин кисло усмехнулся:
– Ну и что, что я молодец? Толку-то? Что я смогу со своим пределом в жалких семнадцать единиц, или процентов, или как их там, я запутался…
Тэнч и Янанна переглянулись и хором сказали:
– Но вы же будете работать в паре!
Работать в паре означало стать на время словно одним целым, приобрести лучшие показатели и возможности друг друга.
– Одним целым – в смысле Мебби? Мебби Клейн?!
– Нет, только слабое приближение к этому. Смотри, как все произойдет…
В несколько голосов им с Киром принялись что-то объяснять. Дюшка обхватил руками тяжелую, не желающую соображать голову и попытался уточнить, не вдаваясь в тонкости техники их парной работы:
– То есть мы будем вместе и у нас вместе будет возможность перенести вес в четыреста семнадцать единиц?
– Да, именно так. Только не сразу. Каждый из вас должен привыкнуть к новым возможностям. Посиди немного, не вскакивай, приди в себя.
– Да я уже нормально…
Он действительно уже был в норме. Бодрячок. Выжималка работала отлично. Он встал, отошел к окнам.
Окон, как таковых, не было, вся стена сплошь была окном, причем, посмотрев мутангельски, Дюшка почувствовал, что в «окностену» можно выйти, проложив индивидуальную сокращалку-многоножку. Впрочем, он не умел прокладывать сокращалки. Единственный раз в жизни он сделал это, когда прошел по следу Лещщи Мымбе и протащил с собой синие капсулы ангелов, в которых были Ризи и Эля… И Дима Чахлык с ними сюда попал. И стал куклой… Дюшка смотрел на «окно», и его сердце наполнялось болью, горечью, отчаянием. Он попробовал пространство на ощупь – в буквальном смысле, вытянув вперед руку, так, чтобы из ладони потянулись муто-нити. Но нити не появились.
«Сказать или не сказать? – думал Дюшка. – Признаться в том, что я, как был полным ничтожеством, так и остался? Что не способен ни на что? Что принял вторую дозу выжималки и только потому показываю приличные результаты?»
– Андрей…
Нулевая реакция. «Да, я мутант, но не инфилопер, не могу…»
– Андрей!
«Тогда мне просто повезло. Повезло с тем, что встретил Бьорки и…»
– Анд-рей!!!
Он и вправду не слышал. Навалились все воспоминания разом. Ния, когда она была еще не мутангелом, а Варей, с клювом, в доме его деда Славика, когда пробовала натуральное молоко и ей не нравилось, когда солнце путалось в ее волосах, когда он впервые понял, что пропал, что без нее теперь – никуда и никогда…
– Дюшка… – Кир взял его за локоть. – Ты…
– А? – прикосновение Кирилла вернуло его к реальности. – Что?
