Вот тут-то и произошло чудо. Три раза подряд великий герцог попадал на клетку с гусём, которая означала повторный ход.
Публика не дыша следила за игрой и не могла поверить собственным глазам.
Быстро наверстав упущенное и догнав премьер-министра, великий герцог бросил кости в последний раз. Выпали тройка и единица.
– Четыре! – объявил он и звонко хлопнул фишкой о последнее поле. – Это называется победа на финише! Я же вам говорил, что я классный стратег, господин премьер-министр?
Полковник Блиц издал протяжный вздох облегчения, а Магнус, нарушая все правила протокола, вскинул руки над головой и заорал во всё горло:
– Победа! Да здравствует великий герцог!
В лагере болельщиков премьер-министра царило оцепенение.
Сам проигравший сидел, вытаращив глаза и не издавая ни звука, – казалось, его сразила вражеская пуля.
– Вы были правы, господин премьер-министр, – сказал Никлас, спокойно застёгивая пуговицы на парадном камзоле. – Я действительно пока что всего лишь ребёнок. Но вам бы следовало знать, что нельзя пытаться обыграть ребёнка на его собственной территории.
Он достал из портфеля свой экземпляр договора.
– Что ж, нужно внести небольшую поправку в текст соглашения, и можно подписывать.
– Поздравляю, ваше величество! – воскликнул Магнус, который только сейчас понял, в чём состоял манёвр великого герцога.
Полковник, который испытывал те же чувства, толкнул Магнуса локтем в бок, напоминая о необходимости соблюдать приличия.
– Ваше величество, ведь это была всего лишь шутка… – бормотал представитель Западной Сильвании. – Розыгрыш! Его нельзя воспринимать всерьёз.
– Брат Грегориус – беспристрастный свидетель, – сказал Никлас. – Он слышал ваши обещания. Вы же не собираетесь взять их обратно в его присутствии?
Все повернулись к монаху, и тот едва заметно кивнул головой, подтверждая справедливость слов правителя Сильвании. Премьер-министр, разбитый и подавленный, вынужден был приступить к церемонии подписания.
В документ внесли поправку и в атмосфере обиды и вражды начали подписывать мирный договор.
Одной партией детской игры великий герцог добился для своей крошечной Сильвании пятидесяти дополнительных лет мира.
И – верх унижения – премьер-министру пришлось ещё и позировать для официального снимка, который собиралась опубликовать ежедневная газета, выходящая в обеих странах.
Снимок сделал его личный секретарь при помощи огромного фотоаппарата с гармошкой.
На этом снимке лидер Западной Сильвании стоит стиснув зубы, воротничок на его вздувшейся шее вот-вот лопнет, а он тем временем пожимает руку великому герцогу. Возможно, это из-за ослепившей его фотовспышки он скривил такую физиономию? Выглядел он как директор школы, вынужденный вручать награду за отличное поведение отъявленному хулигану.
Когда с фотографией было покончено, премьер-министр повернулся к адъютанту.
– Мы уезжаем, – рявкнул он. – Предупредите людей: мы покидаем Смолдно немедленно.
– Но уже поздно, там совершенно темно…
– Разбирайте бивак и отправляйтесь растапливать паровоз. И чтобы мои вещи тоже немедленно были собраны, ясно?
– Вы разве не останетесь? – любезно осведомился Никлас. – Отец-настоятель будет огорчён, если вы откажетесь от его гостеприимства.
– Срочные дела, – процедил премьер-министр и принялся поторапливать секретаря. – Ну, чего ждёте? Идите за моим чемоданом!
Через несколько минут делегация Западной Сильвании в сопровождении брата Грегориуса покинула монастырь, даже не дождавшись отца-настоятеля, чтобы сообщить ему о своём отъезде.
– Не очень красивая игра, – заметил Магнус, глядя, как они уходят. – А вот победа ваша была красивой, ваше величество! Миссия выполнена!
– Ты так думаешь? – спросил государь, прикусив губу. – Никогда не следует унижать противника, Магнус.
– Сами виноваты! Теперь не увидят сокровища монастыря.
– Сокровища?
– Ну, помните, ваше величество: отец-настоятель обещал показать. Но только после ужина. Не знаю, как у вас, но у меня от всех этих приключений разыгрался зверский аппетит!
Глава седьмая
Придя в себя, Мимси увидела обеспокоенные лица, склонившиеся над ней.
– Она открыла глаза!
Мимси хотела сесть и выпрямиться, но голову пронзила такая жгучая боль, что она застонала.
– Больно?
– Отодвинься! Не видишь, ты ей дышать мешаешь?
Голова Мимси покоилась на коленях маленькой девочки. Другая гладила ей щёку прохладной ладошкой.
– Не шевелись. Лежи спокойно, ладно?
Мимси заворчала, откинула одеяло, которым была укрыта, и опять попыталась подняться. Новый приступ боли заставил её поморщиться.
Она ощупала забинтованный лоб и внезапно всё вспомнила: кладбище, оборотней, удар тростью.
– То есть ты всё-таки не мёртвая? Здорово ты нас напугала, – заметил большой парень, сидевший на скамеечке напротив Мимси.
Его сосед поправил кожаную повязку, закрывавшую правый глаз.
– Нам и без того здесь тесно… – проговорил он.
Другой врезал ему кулаком.
– Мы уж подумали, они тебя намертво вырубили. Всю ночь провалялась в отключке.
– Ничего… – буркнула Мимси. – Не сахарная.
– Значит, не такая уж ты и крутая, раз тебя тоже поймали!
– Заткнись, Братч, – оборвал Каль. – Не видишь, она бледная как стена? Не самое подходящее время докапываться до человека.
– Ну да, иногда, значит, и таким, как она, может достаться! – ухмыльнулся Одноглазый.
Его единственный глаз украшал синяк, а скула Каля распухла и светилась жёлтым цветом. Видно, не только Мимси доблестно сражалась за свою шкуру.
Она забилась в дальний угол скамейки. Повозка тащилась по дороге с нестерпимым скрипом и тряской, и каждый толчок Мимси ощущала как удар молотком прямо в мозг.
Пётр Беглый храпел у них под ногами, растянувшись прямо на полу.
Все здесь, с облегчением убедилась Мимси. Вся их небольшая компания с портового склада.
– Пить хочешь?
Мимси жадно отхлебнула из фляги, протянутой одной из девчонок. Вторая, воспользовавшись случаем, положила свою кудрявую головку Мимси на плечо.
– Мне было страшно. Я думала, уже никогда тебя не увижу.
Мимси состроила возмущённую гримасу.
– Светлячок, ты правда думала, что я могу тебя бросить?
– А меня? – спросила вторая, дёргая Мимси за китель.
