– И тебя, Букашка.
– Куда они нас везут? Хоть ты-то знаешь?
– Оставьте её в покое, – приказал Большой Каль, оттаскивая сестёр от Мимси.
В ту же секунду прозвучала громкая команда, и повозка остановилась.
Дверь открылась, и за ней показалась красная физиономия кучера, обмотанная шарфом, затвердевшим от мороза.
Малышки инстинктивно прижались к Большому Калю.
– Не бойтесь, барышни-красавицы. Толстяк Берг вас не съест.
У него за спиной спрыгивали на землю оборотни. Их лошади выглядели замёрзшими, даже ресницы у них обледенели и топорщились.
– Можете выходить, – сказал кучер. – Надо дать лошадкам отдых. Да и вам, верно, хочется размять кости, не так, что ли?
Все продолжали сидеть как сидели, только щурились на яркий утренний свет:
– Да мы ещё даже не доехали, малышня! Эй! Что ты делаешь?
Мимси вдруг выскочила из повозки, как чёртик из коробочки.
Но всё же скорости оказалось маловато: извозчик поймал её на лету и прижимал к себе до тех пор, пока она не перестала брыкаться и не повисла у него в руках.
Оборотни и бровью не повели.
– Куда это ты собралась, красавица? – благодушно спросил кучер, усаживая её на подножку.
Он обвёл рукой вокруг: бескрайние поля, снег повсюду, насколько хватает глаз, унылый пейзаж, по которому ветер швыряет направо и налево облака снежной пыли.
– Видишь, тут вокруг ничего нет! Замёрзнешь быстрее, чем стебель герани! В повозке вам хотя бы тепло друг с дружкой. Чёрная Дама нам головы оторвёт, если с тобой что случится!
– Заткнись, Берг, – приказал главный из оборотней. – Слишком много болтаешь. Тащи еду.
– Мы не выйдем, пока вы нам не скажете, куда нас везёте, – пригрозил Большой Каль.
Оборотень пожал плечами.
– Дело ваше.
– Э! Я вообще-то голодный! – возмутился Пётр.
Он к этому времени уже проснулся и ошалело таращился на Мимси.
– А ты что здесь делаешь? Кто это тебя так отделал?
Тут обе малышки стали дергать Каля за рукав и многозначительно указывать глазами куда-то в сторону.
– А, понятно, – вздохнул он. – Только далеко не отходите.
Все выбрались друг за другом из повозки, с трудом разгибая затёкшие ноги и дыша на ладони, чтобы хоть немного их согреть, а малышки нырнули в канаву – подальше от чужих глаз. Потом кучер раздал еду, и они перекусили, сидя на карточках за повозкой, чтобы спрятаться от ветра.
Конвоиры разожгли слабый огонь, на котором дымился кофе, и разрешили пленникам ходить туда-сюда в своё удовольствие.
Кучер был прав. В этих пустынных местах далеко не убежишь. Единственное, что могло их спасти, – это повозка и лошади, если бы удалось завладеть ими. У них не хватит сил противостоять четверым взрослым мужчинам, призналась себе Мимси: сама она была сейчас настолько слаба, что едва держалась на ногах.
– Держи, твоя шапка, – сказала одна из малышек, протягивая Мимси берет.
Сломанной брошки не было. Мимси испугалась, что потеряла её в драке на кладбище. Но тут увидела, что девчушка пристегнула украшение себе на грудь. Возвращать брошку Мимси она ни за что не хотела.
– Я тебе найду другую, ещё красивее, – пообещала Мимси. – Это амулет, понимаешь?
– Ага, тебе он очень помог, – ехидно заметил Братч.
В ответ на всеобщие уговоры она рассказала о своих приключениях – начиная со встречи с оборотнями на мосту до сцены на кладбище.
– Да ладно, правда, что ли, ты ему врезала ногой? – веселился Пётр.
Петра, жизнерадостного и беззаботного мальчишку со стрижкой-ёжиком, эта история страшно развеселила.
– Я просто защищалась.
Человек с сигарой – тот, который звался Раф, – издали смотрел на Мимси. Его нос таким затейливым образом искривился и распух, что глаза стали косить.
«Этого негодяя надо особенно остерегаться», – подумала Мимси, вгрызаясь в твёрдую галету. Когда она жевала, каждое усилие отзывалось во всех костях черепа, но девочка так проголодалась, что была готова разгрызть хоть камень.
– Мы не заметили, как они подъехали, – начал, в свою очередь, рассказывать Большой Каль. – Они там у нас в берлоге не всё переломали?
– Почти всё.
– До сегодняшнего утра они держали нас в подвале, будто ждали чего-то, а потом загнали в повозку и повезли.
– Мимси – вот чего они ждали. Им нужно было забрать и её тоже, чтобы она не разболтала о том, что случилось у нас на складе.
– Теперь, когда она здесь… – прошептал Большой Каль, наклонившись к остальным. – Убегаем либо все вместе, либо вообще не убегаем, уговор?
– Уговор.
– Тот, кто думает только о своей шкуре, – пустое место!
И в подтверждение своих слов он плюнул в снег.
Братч подпрыгнул и отскочил в сторону.
– Э! Можно не на мои ботинки? Урод!
– Одноглазый, ты согласен?
– Не зови меня так. Конечно, согласен, что я, больной, что ли?
И, чтобы скрепить уговор, все по очереди тоже плюнули в снег.
* * *
Они ехали так ещё три дня.
По оценке Каля, умевшего ориентироваться по солнцу, двигались они на восток. Повозка катила вдали от больших дорог и селений. Считанные разы проезжали они через уединённые хуторки, где за ними увязывались лающие собаки, которых оборотни отгоняли ударами боевых тростей.
Дни тянулись мучительно долго, ехать в повозке было неудобно. Конвоиры явно спешили и всё прибавляли скорость, молча сменяя друг друга во главе охраны.
Толстяк Берг как мог подбадривал детей. Особенно маленьких девочек, которых называл барышнями-красавицами. Сёстры Каля нежно полюбили старую кобылу, тащившую повозку. Во время остановок они поили её и помогали обтирать соломой. Иногда Берг брал малышек с собой на козлы. Укутав их пледом, он вручал им поводья, и они по очереди правили упряжкой, а здоровяк хохотал над тем, как они прикрикивают на лошадь и смешно цокают языком.
Одноглазого Братча всё это приводило в бешенство. Он вообще был склонен к внезапным приступам гнева. Никто не знал, каким образом мальчик лишился глаза. Тёмные волосы, падающие на впалые щёки, и замшевая полоска, перечёркивающая лицо, делали его внешность какой-то скособоченной – казалось, он всё время повёрнут к вам боком.
– Чё-то я не понимаю, Каль, – говорил он. – Этот толстяк Берг – он с кем, с ними или с нами?
– Не беспокойся, малышки в безопасности. Если бы нам хотели причинить вред, нас бы не стали тащить в такую даль. Как думаешь, Одноглазый?
