Маленькие сестрички Каля, которых здесь все называли Красотками, прибегали слушать сказки чуть ли не первыми. Они забирались на кровать, засовывали в рот палец и сидели, прислонившись друг к другу головами, отчего кудряшки так перепутывались, что казалось, шевелюра у них одна на двоих. Ну вот, думала гувернантка, с новыми детьми все комнаты Дачи оказались заняты, и эта мысль грела её и дарила ощущение полноты, словно теперь можно было наконец как следует приниматься за дело.
А ещё она думала о странной девочке в берете – той, что не разговаривает. Именно из-за неё госпожа Спенсер выбрала эту сказку, но Мимси так и не пришла. Чего и следовало ожидать. Она объявилась только на ужине, до краёв наполнила тарелку и сразу улизнула, будто что-то украла.
Возможно, было ошибкой доверить ей заботу о котёнке… Эта девочка твёрдая как камень. Похожая на сломанные игрушки, которые некоторые обитатели Дачи привозили с собой: кукол без головы, марионеток с порванными ниточками, расколотых солдатиков. Госпожа Спенсер как могла пыталась их починить.
Удастся ли отремонтировать и эту? Тут понадобится много мастерства и терпения…
Она продолжала читать:
– …Все смеялись над бедным утёнком. Даже родные братья и сёстры гонялись за ним, щёлкали клювом и больно щипали. А мать-утка мечтала поскорее избавиться от него, чтобы над ней перестал насмехаться весь птичий двор…
Многие дети уже знали эту историю. Она была из тех, что гувернантка читала им особенно часто. Но всякий раз сказка буквально завораживала слушателей. Не отрываясь, следили они за губами госпожи Спенсер и почти забывали дышать. Один малыш положил голову ей на колени, а Красотки, слышавшие историю впервые, от волнения натянули одеяло по самые подбородки.
– А когда гадкий утёнок уже станет лебедем? – не удержалась маленькая темноволосая девочка.
Остальные зацыкали на неё, а госпожа Спенсер, приподняв очки, серьёзно посмотрела на детей, прежде чем продолжить чтение:
– …мать сказала ему: «Проваливай! Ты слишком уродлив!» И гадкий утёнок ушёл, такой маленький и одинокий в огромном незнакомом мире…
Добрая гувернантка очень удивилась бы, узнав, что Мимси Покет не пропустила ни слова из этой сказки.
Между кухней и спальней госпожи Спенсер находился воздуховод, и, если хорошенько прислушаться, можно было расслышать всё, что происходило за стеной. Мимси устроилась там, у горячей дровяной печи, чтобы накормить своего питомца.
Какой же он некрасивый и трогательный! Похожий, скорее, на крысу, чем на кота, тощий и всклокоченный, как ёршик для мытья бутылок, а еды требует не меньше шести раз в день.
Мимси смастерила для него бутылочку с соской при помощи обычной бутылки и резиновой перчатки, от которой отрезала один палец. Котёнок так жадно ел, будто ему нужно было восполнить столетия голодной жизни, после чего тут же засыпал, сытый и совершенно измотанный, пока Мимси нежно гладила ему животик.
На смеси тёплого молока, яичного желтка и сливок, которой она его выкармливала, котёнок быстро набирал силы. Про себя девочка называла его Тигром, а иногда – Братчи, из-за чёрного пятнышка вокруг глаза, напоминавшего повязку. Она пока не решила, какое имя подходит больше. Мимси всюду таскала приёмыша с собой, уложив во внутренний карман кителя.
Держа котёнка под мышкой, она грела в ладонях его бутылочку и в этот момент услышала голос госпожи Спенсер и обнаружила воздуховод.
Девочка прижалась ухом к трубе, довольная, что может шпионить за той, что распоряжалась в доме и чья необычная мягкая власть сбивала Мимси с толку. Но постепенно история гадкого утёнка увлекла её.
Мимси никогда в жизни не слышала сказок, если не считать жутких рассказов из жизни святых, которыми упивались монахини в приюте. В этих историях так много говорилось про пытки и казни, что после них детям снились кошмары, где непременно присутствовала кровь, целые реки крови.
Мимси слушала сказку госпожи Спенсер затаив дыхание. Она даже не заметила, как котёнок допил всё молоко и покакал.
Что же случилось потом с гадким утёнком? Она так и не узнала. В кухне совсем некстати появилась кухарка, и Мимси пришлось срочно ретироваться.
* * *
Спустя некоторое время госпожа Спенсер уложила одних, укрыла одеялами других и ещё раз обошла дом, проверяя, везде ли выключен свет. Когда же добрая женщина наконец добралась до своей комнаты, падая с ног от усталости, она обнаружила там Мимси.
Девочка стояла на коленях перед креслом и листала книжку со сказками, подолгу разглядывая каждую картинку.
Госпожа Спенсер заметила, что Мимси, как обычно, в кителе и ботинках, чтобы при малейшей опасности сорваться и убежать.
– Я тебя ждала, когда читала всем, – сказала она.
Девочка подскочила от неожиданности. Книга упала на ковёр. Мимси поспешила поднять её и положить на место.
– Почему у тебя такой виноватый вид? Можешь взять почитать, если хочешь.
Мимси не ответила, только демонстративно закатила глаза.
«Понятно, не умеет читать», – догадалась гувернантка.
– Смотрю, к тебе никак не вернётся дар речи, – заметила она вслух. – Что ж, я не тороплю, у нас сколько угодно времени.
Госпожа Спенсер взяла книгу и силой вложила Мимси в руки.
– Возьми. Посмотришь картинки, пока я управлюсь с делами. А потом я тебе почитаю, когда ляжешь.
И, больше не обращая на Мимси внимания, гувернантка подбросила дров в печку и, завернувшись в шаль, уселась за маленький письменный стол в углу. Перед сном нужно было ещё многое сделать: проверить ведомости из прачечной, составить список продуктов на неделю, написать ежедневный отчёт о жизни детей…
Девочка у неё за спиной притихла. Несколько минут в комнате слышался лишь скрип железного пера по бумаге и потрескивание углей в печи.
Потом, по лёгкому дуновению, коснувшемуся шеи, госпожа Спенсер догадалась, что Мимси вышла из комнаты. Гувернантка даже не услышала, как закрылась дверь, славившаяся своим скрипом.
«Ну, ничего, – сказала она себе. – Она сама не знает, чего хочет. Она вернётся».
Сборник сказок так и остался лежать на кресле.
В эту ночь Мимси стащила одеяло с кровати, свернулась клубочком на ковре рядом с котёнком, спавшим в её берете, и впервые за долгое время уснула как убитая.
Глава четырнадцатая
Магнус провёл в лесу около месяца или больше.
Трудно сказать точно. Время здесь текло совсем по-другому. Дни были короткие, ночи – светлые и морозные. Он освоил язык жестов, играл с детьми в кости и почти никогда не мылся.
Он научился делать проруби для подлёдной рыбалки и определять по лаю собак, какое животное рыщет ночью вокруг стойбища. Привык пить лошадиное молоко (не выплёскивая его обратно вместе с остальным содержимым желудка) и даже набил руку в стрельбе из лука с такой жёсткой и тонкой тетивой, что одно неловкое движение могло оставить без пальцев.
