Если бы только Альвах мог говорить… Неверие, подпитываемое немым криком, рвало горло. Он только стиснул зубы, надеясь, что станет легче. Рядом Клер, молча сцепив руки, буравила взглядом ненавистного ей человека. Он смотрел на нее открыто, наслаждаясь эффектом собственных слов.
– Где… – прохрипела Клер, с трудом выдавливая слова. – Где именно… они? – Жалобно провыв, она замолчала, надеясь, что Майрону хватит великодушия ответить.
Мужчина посчитал, что насладился реакцией в полной мере.
– У уступа Верующих, куда водят молиться тех, кто заслужил оказаться на виселице. У грешников обычно есть выбор: либо сразу вниз с уступа, либо потом веревку на шею. Винсент был, похоже, сумасшедшим, раз выбрал воду да еще лишил других права выбора.
Клер, сделав пару шагов, согнулась пополам, ощущая, как крик рвется наружу. Ей едва хватало сил молчать, но она не порадует Майрона плачем. Под ладонями, прижатыми к груди, сердце заходилось в отчаянии. Альвах подошел к сестре и одернул ее, заставляя выпрямиться. Он бы сейчас все отдал, чтобы Клер прочитала его мысли – они должны держаться, пока все не подтвердится.
– Мы должны проверить сами, – словно услышав его, сказала сестра, и Альвах порадовался родной крови. Пока они вместе, им под силу любой удар судьбы.
– Только не приходите на панихиду, – прокричал Майрон, следя за устремившимися к водопаду братом и сестрой. – Настоящая семья Леверна не обрадуется, увидев вас там.
Клер, не сбавляя шага, с острой неприязнью пробормотала:
– Им нет до него никакого дела. И лучше бы так было всегда.
* * *
Из всех чудес это было самым необъяснимым. Принцесса стояла на вершине водопада по пояс в воде, чувствуя, как холодные капли стекают с ее мокрых волос. Ноги то и дело скользили на гладких камнях, а поток подталкивал в спину, и Адалин расставила руки, пытаясь удержать равновесие. Впереди вопил от восторга Леверн – кажется, он вконец потерял остатки благоразумия. Пусть людей Феликса уже и след простыл, это не было разрешением к сумасбродным, по-детски восхищенным возгласам. Винсент, не при самых лучших обстоятельствах узнавший о подобной лазейке природы, радости отнюдь не испытывал.
Они стояли в чаше, созданной природой: каменные стены заканчивались чуть-чуть ниже уровня воды, а потому оставались невидимы. Вода вокруг них бурлила, ее верхний слой медленно двигался вниз, к обрыву. Восхищенный рыцарь остановился у самого края чаши – там, где начинался настоящий водопад, – и с любопытством заглядывал в пропасть. В черноте ночи он не мог ничего увидеть, но ощущение было феерическим – получше любого сражения!
Адреналин разогнал кровь путников, и тела не реагировали на холод. И пока Леверн восхищался водопадом, принцесса снова и снова воскрешала в памяти голос Феликса. Она не могла ошибиться – крик старого рыцаря, услышанный ею за секунду до падения, был полон отчаяния, словно он свою дочь потерял в пропасти.
Винсент подошел к Аде, сминая ее платье, причудливо осевшее на воде подобно цветку.
– Пора выбираться, – мягко напомнил он, предлагая Адалин свою руку. Принцесса кивнула и повернулась к пропасти спиной.
«Купель Тенебрис, – окрестила про себя странное место принцесса. – Интересно, при каких обстоятельствах Винсент узнал о ней».
– Пойдем, Леверн. Я не поверю, что тебе до сих пор не холодно, – вполголоса позвал Винсент.
– Провидец. – Рыцарь отошел от края, сожалея, что не сможет понаблюдать за видом, открывающимся отсюда днем.
Они взбирались по камням до уступа, с которого спрыгнули, чувствуя, как ветер пробирает до костей, и после устало упали на землю. Веки Ады налились свинцом, и она готова была уснуть прямо здесь. Леверн пересилил себя и со стоном поднялся; чуть шатаясь, он подошел к напарнику.
– Эй, командир, – позвал рыцарь охрипшим голосом, – деньги остались?
Благо плащи остались там же, где их скинули путники, спасаясь от погони. Винсент, нащупав в кармане сухого плаща мешочек с монетами, облегченно кивнул.
– Хорошо. – Леверн забрал у измотанного друга плащ и, избавившись от своей мокрой рубахи, закутался в сухую ткань. – Я не знаю, продадут ли человеку с таким жалким видом хоть какую-то одежду, но будем надеяться, что мои глаза еще способны очаровывать. – Рыцарь подмигнул Аде, и она слегка улыбнулась. – Нельзя вам в город, ваши портреты есть у каждого городского стража. Я пойду. Если что – долго не ждите, и стихов в мою честь не нужно. Начальник, тебе наряд шута взять? Или все же рясу? – не сдержался Леверн, и Винсент, на удивление, засмеялся.
– Спасибо, – ответил он, понимая, что рыцарь сам вызвался сделать сложную работу. Новость об их мнимой смерти вряд ли успела разлететься, а значит, поиски продолжаются. Холод и ветер не собирался их щадить только потому, что они избежали смерти. – Леверн, в той стороне, – он указал влево от водопада, – есть заброшенная хижина лесничего. Найдешь нас там.
– Проследи, чтобы Ада переоделась в сухое. Заболеет ведь, – уходя, напутствовал рыцарь, и лицо принцессы побелело от испуга.
* * *
В темноте леса заброшенная хижина лесничего выглядела домом из страшилок. Но обшарпанные, местами гнилые стены все же остались достаточно крепкими, чтобы укрыть от ветра. Одно небольшое окошко и невысокая крыша – дому бы добросовестного хозяина, и даже зима не показалась бы страшной в этих стенах. Закрыв за принцессой ветхую дверь, Винсент различил в темноте комнаты старый камин.
– Зажечь не сможем, – разбил он всякие надежды Адалин. – Ночь звездная, и дым будет видно издалека.
У Адалин дрожали пальцы, и принцесса поморщилась, услышав скрежет ритуальных когтей. Комната, в которой они оказались, была слишком маленькой, и ей стало не по себе – внезапная мысль остаться наедине с Винсентом оказалась пугающей. Сквозь грязное окошко едва пробивался лунный свет, но темнота на то и была темнотой, что в ее глубинах фантазия рисовала ужасающие картины. На столе, покрытом слоем пыли, Винсент нашел масляную лампу и кремний. Он был доволен тем, что даже без огня внутри теплее, чем на улице, а сейчас станет и немного светлее.
– Постой, – остановила его Ада. – Можно я подожду Леверна так, в мокрой одежде? – жалобно протянула она, с явным сомнением в голосе.
Винсент недоуменно покачал головой – принцессе холодно, и у нее есть сухой плащ, в который можно укутаться. В голове был сонный туман, мешающий мыслить четко, – казалось, стоит Винсу моргнуть, и он провалится в небытие. Ада подошла к нему, и пол под ее ногами жалобно скрипнул. Она отвернулась и перекинула мокрые волосы через плечо.
Запоздало Винсент и сам понял, почему принцесса не хотела зажигать лампу.
Платье Адалин было зашнуровано вдоль всей спины, и, разбираясь в хитросплетениях прочного шнурка, Винсент мгновенно проснулся. В небольшой комнате стояла волнующая тишина.
Винсент сосредоточился на узелках шнуровки, пока в груди пылало солнце, грозя расплавить легкие. Он реагировал на каждое вздрагивание спины девушки, когда ненароком касался ее. Пальцы быстро стали горячими, а мокрая ткань казалась ледяной. Ада стояла, пряча лицо в волосах, а когда почувствовала, что платье стало достаточно свободным, отпрыгнула от Винсента, пробормотав «спасибо». Командир отвернулся, стараясь не шевелиться, и девушка сняла наряд, оставшись в одной нательной сорочке, а затем поспешно завернулась в сухой плащ, словно ища защиты. Командир вопросительно взглянул на нее, но Адалин его проигнорировала – мокрую хлопковую сорочку она не снимет, даже если замерзнет насмерть. Принцесса повесила платье на спинку стула, и пару мгновений спустя Винсент зажег лампу. Комнату осветил маленький огонек. В небольшой хижине не было ни кровати, ни крепкого стула, потому Ада, не заботясь об удобстве, легла на стол. Усталость взяла свое, и принцесса тут же уснула, калачиком свернувшись недалеко от маленькой лампы.
