Фелиция, отгоняя воспоминания, обошла карету и тут же сбавила шаг: впереди нее спешил к дому младший брат, крепко сжимая руку смотрящей только под ноги Клер; Альвах медленно шел позади, по всей видимости рассматривая парочку. Госпоже вдруг стало нестерпимо интересно, что же между ними случилось, и она поспешила догнать брата.
* * *
Момент расставания настал слишком скоро. Путники почти не спали, несмотря на недовольство хозяйки, и уже в первые утренние часы впопыхах собрались и были готовы покинуть ее дом. От дома Фелиции до храма был день дороги, но он был тяжелее любого из уже прошедших.
Близость к храму, казалось, открыла в Адалин неведомый источник силы: с глаз ее слетела пугающая пелена, и принцесса более не нуждалась в опоре, уверенно стоя на ногах. Но Винсент, словно не замечая изменений, не отходил от нее ни на шаг.
Сейчас Адалин стояла перед Фелицией, ввергая женщину в благоговейный трепет. Старшая дочь Флоресов позаботилась о том, чтобы принцессе предоставили церемониальный наряд: длинное теплое платье без всяких узоров плотно укроет принцессу от холодного ветра, а черный плащ в пол скроет его алый цвет от посторонних глаз. Вполне возможно, что этот наряд был и не таким роскошным, как первоначальный, но главное – все правила в подборе ритуальной одежды были соблюдены, и Адалин от всего сердца говорила спасительнице:
– Вы защитили нас, и я не могу найти слов, чтобы вас отблагодарить. Но прежде всего спасибо за веру, которая горит в вашем сердце.
Фелиция, чувствуя приближающиеся непрошеные слезы, обеими руками обхватила целую ладонь принцессы.
– Я уверена, что мы еще встретимся. Душа, подобная вашей, обязательно возродится. Вы вернетесь в этот мир свободной, и судьба ваша будет легче перышка. Идите без тени сомнения, Ваше Высочество, и знайте – я буду молиться за вас.
Адалин кивнула, и Винсент вывел принцессу на улицу, где их ждал Байон. Его небольшой отряд – единственное, что они смогут противопоставить людям Силиуса и Феликса.
Клер и Альвах склонились в поклоне перед Фелицией и тут же оказались в ее крепких объятиях.
– Спасибо, спасибо вам за то, что дали мне возможность хоть немного узнать брата. Знайте, что отныне мой дом – ваш дом, так же, как и мой брат – ваш брат.
Фелиция, приблизив к себе лицо Клер, прижалась губами к щеке пораженной девушки.
– Ты обещала мне, – горячо прошептала она ей на ухо, отпуская служанку. Клер неловко промолчала и отошла.
Леверн прощался последним. В прошлом он покинул дом озлобленным на свою семью; сейчас же брат стоял напротив нее и говорил «прощай» с той долей смирения и грусти, с которой расстаются люди, между которыми нет ни сильной ненависти, ни крепкой привязанности. Фелиция не выдержала и расплакалась. Эту недавно совершенно чужую ему женщину вдруг захотелось обнять, что он, повинуясь порыву, и сделал.
– Пообещай, что мы еще увидимся, – попросила она, крепко вцепившись в его походный плащ.
Леверну не хотелось врать, но его сестра так смотрела, словно готова была сейчас последовать за ним, если он откажется. Ложная надежда – лучшее, что он мог ей дать.
– Конечно, сестренка. Мы еще увидимся.
* * *
Час перед рассветом самый страшный – темнота вокруг настолько плотная, что солнце, которое вскоре должно взойти, кажется кем-то выдуманной сказкой. Агате уже не верилось, что оно осветит горизонт. Она жаждала ощутить на веках его тепло и любоваться желтым диском, который в первые минуты своего рождения походит на ласкового котенка, не думающего жечь яркими лучами. Но беда в том, что Агата не знала, продлится ли ее жизнь еще целый час, чтобы встретить рассвет.
Тело давно перестало ее слушаться. Чьи-то грубые руки сняли девушку с лошади, и Агата покорно встала на ноги, ощущая, как дрожит от топота земля. Она вяло повела головой в сторону, оглядывая воинов, которые присоединились к процессии после горной дороги. Многие из них переговаривались между собой – их губы двигались, но Агата не слышала слов, как ни напрягала слух. Вокруг нее была одна пугающая тишина, в которой особенно громко звучала пульсация крови. Лжепринцесса проклинала про себя человека, забравшего у нее слух, желая ему той же участи, которую он приготовил для нее.
Перед глазами все расплывалось, бесчисленные незнакомые лица превратились в сплошное пятно, но вот взгляд наконец ухватился за что-то черное – кровь на лице Евандера в темноте походила на сажу. Ее рыцаря волокли следом за ее лошадью, связанного, с кляпом во рту, и многие воины от скуки глумились над ним, не встречая отпора. Сердце Агаты плакало, не в силах помочь своему защитнику, самому нуждающемуся сейчас в спасении. Если бы только они поняли раньше, на что способен Силиус, – шанс сбежать не казался бы сейчас призрачнее далекого солнца. Агата жалела, что не попыталась спастись еще тогда, в храме, когда поняла, что рыцарь короля пытается убить принцессу.
В храме Силиусу надоело вести себя со служанкой как с монаршей дочерью. Он отбросил в сторону всякое притворство, показав истинное лицо – рыцарь оказался магом, успешно скрывающим свой талант в течение всей жизни. Пока Агата была без сознания, он заставил Евандера рассказать ему все, что тот знает про настоящую принцессу. А после, когда самозванка очнулась, маг взял под контроль каждое ее движение – Агата с тех пор чувствовала себя марионеткой в руках кукловода. Евандеру же Силиус сохранил жизнь, но только для того, чтобы шпион своими глазами увидел, что все его старания пройдут впустую.
– Ваше Высочество. – Маг появился словно из ниоткуда, будто почувствовав, что Агата думала о нем. Рыцарь выглядел воодушевленным – его триумф скрывался совсем рядом, за белыми стенами храма, выделяющимися в черноте окружающего озеро леса. – Пойдемте.
Ритуальные когти Адалин, венчающие ее правую руку, вселяли в Агату нескончаемый ужас. Когда лжепринцесса впервые увидела засохшие пятна крови, покрывающие драгоценности, ей стало дурно. Когти с тихим щелчком застегнулись на пальцах самозванки; они словно ждали ее – застежки быстро подстроились под новую хозяйку, и Агата, не выдержав, отвернулась, чтобы больше не видеть приросшее к ее руке колдовское орудие.
Ноги, отныне пленницы, продолжали шагать, твердо ступая на хрустящую от инея землю – ее тело безропотно повиновалось воле чужого человека. Это Силиус сеял в ее голове панику, забирая воспоминания, меняя их на страшные, чужие слова. Путешествие с точки зрения Агаты давно перестало походить на приятную прогулку, в которой она защищала принцессу. Это она отныне принцесса, которая не доживет до рассвета, и маг позаботится о том, чтобы в нужный час у ритуальной чаши у нее не возникло сомнений.
Теперь Агата отчетливо понимала, что, какими бы добрыми и отзывчивыми ни казались люди, предложившие ей поучаствовать в спасении королевской дочери, им нужна была отнюдь не красивая девочка в красном платье для отвода глаз. Ей платили за жизнь, которую она отдаст вместо Адалин, и никто более не спросит, хочет она того или нет.
* * *
