«Мне определенно стоит заставить ее поверить во что-то другое», – думал про себя Леверн, удивляясь, как легко идут вразнобой его мысли.
Винсенту сильно захотелось врезать тому прямо здесь – мечтательному выражению лица Леверна возле поля битвы было не место. Командир, едва сдерживаясь, подозвал рыцаря, но только со второго раза сумел привлечь внимание оболтуса.
Альвах, едва касаясь ладони Адалин, протянул ей сложенный вдвое листок.
«Вплавь не доберемся?»
– Нельзя, – опасливо отказала принцесса. – Вода озера – священная, и ничто не должно ее запачкать. Монахи верят, что коснувшийся воды будет наказан силой древней подобно песку в пустыне – служители боятся ее не меньше, а то и больше жертвоприношения. Даже животные не пьют воду из озера, что только подтверждает их опасения. Звери давно ушли на юг, к реке.
Альвах кивнул, а Винсент со скрежетом сжал зубы, указывая разболтавшимся спутникам, что пора бы замолчать.
– Адалин. – Клер придвинулась ближе к госпоже, навлекая на себя недовольный взор Винсента. Но служанка не замялась и, наклонившись совсем близко к принцессе, быстро прошептала: – Мне удалось спасти ее из кареты – простите, что не отдала сразу, но мне казалось, что я смогу донести вашу звезду до конца.
Адалин не поверила своим глазам – на ладони ее служанки лежала глиняная звездочка, подаренная братом, кажется, столетие назад. Адалин чувствовала, что вот-вот расплачется, но старалась держаться, чтобы не смутить своих путников. Звездочка была теплой, шероховатой и с неровными краями – один луч оказался наполовину сколот, и Клер, заметив, как расстроилась госпожа, тут же извинилась:
– Мне не удалось уберечь ее целиком…
Служанка шумно вздохнула от удивления – принцесса, оставив всякие формальности, бросилась ей на шею.
– Спасибо! – Адалин не хватало слов, и Клер услышала, как всхлипывает ее высочество.
Клер украдкой погладила госпожу по голове. В ее душе быстро нарастала тревога – служанка понимала, что говорит с Адалин в последний раз. Чего уж там, она толком никогда и не говорила с ней.
Почему же только сейчас ей так сильно захотелось ближе узнать госпожу? Почему это желание возникло у нее так поздно, когда жизнь принцессы уже подошла к концу?
Клер не знала ответа, но все четче понимала, что упустила возможность. Хорошая или плохая, но она прошла мимо и больше не вернется.
Леверн, находившийся к девушкам ближе всех, рассматривал подарок в руке Ады – он отлично помнил, как ее брат, подарив сестре звезду, заставил этим поступком рыдать от умиления всю знать, выглядывающую из окон замка. Звезда пережила длинную дорогу, потеряв лишь один луч и, наконец, оказалась подле храма, но отнюдь не с помощью магии, а стараниями верующей девушки. Совсем как Ада, которую тоже стоило потерять где-то на пути к храму, только вот никто так и не взял на себя смелость пойти до конца и вырвать принцессу из лап ритуала. Он непроизвольно скривился, понимая, что гордиться тут нечем. Внутри противно скрипела совесть, которая нечасто брала право голоса, – сейчас она куражилась, напевая ему колючие слова.
Время Адалин утекало, как вода сквозь пальцы, и каждое дальнейшее событие только ускоряло его ход. До путников доносились звуки сражения – Байон пытался освободить настоящей принцессе дорогу. Винсент был наготове, ожидая знака. Казалось, его ничуть не страшат ни скрежет мечей, ни приглушенные расстоянием стенания раненых. Альвах попытался перебраться поближе к принцессе, но поскользнулся и упал, угодив рукой прямо в озеро. Адалин, пока Клер судорожно оттирала пальцы брата, словно от яда, боялась дышать. Прошел миг, а за ним и следующий…
– И ничего, – возвестил Леверн, словно знал, что так и будет и тут же получил удар ниже колена – Винсенту окончательно надоели громкие возгласы. – Ничего же, – упрямо повторил рыцарь, надеясь в отместку выразить свое уважение командиру пинком. – Все живы, Аль в рыбку не превратился. Монахи, похоже, верят каждой сказке, которую находят на разваливающихся кусках пергамента. К чему нам вообще этот храм? Сейчас с боем прорвемся, и окажется, что чаша от старости развалилась, – и все, зайдите столетие назад?
Клер резко дернула его рукав, указывая на принцессу. Адалин беззвучно плакала, прикусывая губу. Ей было тяжело слышать, с какой несерьезностью Леверн относится к жертвоприношению.
– Я тебе голову откручу, – пообещал Винсент.
Однако Леверну надоело, что его затыкают.
– Конечно, тебя Ада уговорила, а нашего мнения никто не спросил – ходят здесь три тела, без волнений и симпатий к принцессе. Ада, перестань рыдать, – ворчал рыцарь; но все же он почувствовал себя немного виноватым и замолчал. Но, не выдержав, после паузы признался: – Мне больно прощаться, хоть возмутиться разреши. О твоей смерти знали все, согласились многие, а меня совесть грызет так, будто я один виноват в ней. Поэтому я все-таки скажу, и ругай меня, как хочешь. Не иди туда. Просто не иди. Исчезни и начни все заново. А мир выживет, я уверен. Наша страна слишком большая, а река слишком глубокая, чтобы раствориться в песках просто так. Я не верю, что мы существуем только благодаря магии. Где-то здесь и наша собственная сила прячется.
Адалин всхлипнула и еще сильнее залилась слезами. Она покачала головой и увидела, как гаснет надежда рыцаря. Но вряд ли Леверн всерьез думал, что переменит ее решение. Адалин поднялась и рывком обняла его. Это казалось таким правильным – ей хотелось забрать в храм еще одно, последнее воспоминание о людях, наполнивших ее сердце жизнью. Леверн гладил ее по волосам, приговаривая:
– Самая упрямая из всех, кого я знаю. Тебе бы с моим дедом спорить – я бы с такой радостью посмеялся, наблюдая… – голос рыцаря сел; горечь уже сдавливала горло.
Шум сражения стал громче. Клер хотела что-то сказать на прощание, но не успела.
В воздухе разнесся громкий, протяжный свист. Винсент вскочил, схватил Аду за руку и рванул вперед, на ходу освобождая меч, – путь был открыт. Леверн, бросив на Клер последний взгляд, помчался следом, а девушка осталась, помня о данном рыцарю обещании. С боем отвоевав право последовать за дорогими ей людьми до рощи возле храма, она поклялась, что дальше не пойдет. Клер ловко залезла на самый верх дерева, где никто не сможет увидеть ее за толстыми ветками. Покрепче сжав лук брата, она принялась молиться. «Пусть эта ночь поскорее закончится».
* * *
В дальнейшем хаосе не было ничего святого – стенам храма стоило провалиться от стыда за события, разворачивающиеся перед ними: за веру, какой бы правильной и святой она ни была, подле них проливали кровь, но ни одна великая милость не должна оправдываться жестокостью, от которой гибнут люди.
Жизни становились перьями, и одна за другой они исчезали под взором Санкти и Тенебрис. Мир Адалин сузился до четырех человек, что бок о бок следовали за ней с первого дня путешествия. За недолгое время, проведенное вместе, они дали ей больше, чем принцесса могла мечтать. Бессмысленная в стенах замка жизнь Адалин за его пределами наконец стала полной. В их жизнях она видела начало и конец собственной жизни.
