– Чтобы доказать, как ты талантлив, я прямо сейчас транслирую твою музыку на аудиовышки для работяг и всякого прочего люда.
– И не забудь, – вмешался Брондар, – что это я его нашел.
Граннд нажал на кнопку, бобина завертелась.
– Если хочешь, – сказал он, – можешь выйти наружу и послушать свою песню с уличных аудио- вышек.
Керак кивнул и направился к двери в сопровождении Брондара. На ночном воздухе он остановился и улыбнулся. Повернулся к Брондару.
– Пойдем в притон, послушаем? – предложил он.
Брондар хохотнул и согласился.
Керак ощутил, как ветер треплет полы его накидки.
– Хорошо. Хорошо, – сказал он, когда они зашагали. – Сегодня с востока дует сильный ветер. Восточный ветер.
* * *
Этой ночью из аудиовышек лилась другая музыка. Та же самая, которую Керак еле слышно исполнял на холмах, но теперь уже чудовищно усиленная. Она доносилась из Юпитер-Сити. Ветер востока подхватывал ее, переносил через гряду холмов, как саранчу в наказание за прегрешения, и ронял, словно огромный гипнотический занавес, на черные пещеры.
Через пять минут, по зову музыки, по тропам и расщелинам, по горам и холмам заелозили амебоподобные, бесформенные твари, хлынули вниз нескончаемой лавиной, которая пересекла реку, прохлюпала по шоссе.
Не только Отродья Тьмы оказались завороженными. Каждый юпитерианец в городе стоял в оцепенении, прислушиваясь к волшебной красоте музыки.
Марсотрясение катилось по холмам с нарастающим гулом. Музыка кричала все выше и выше, быстрее и быстрее, безумнее и безумнее, посылая удар за ударом в ночной воздух.
Керак стоял возле черного хода в притон. Брондар – сбоку. Марсотрясение прекратилось по мере приближения Отродий Тьмы, которые каким-то шестым чувством почуяли, что шуметь нельзя.
Весь город замер, и только слышалось внезапное шлепанье чужеродных ступней по узким улочкам на окраинах.
* * *
Керак ждал, готовый моментально пуститься наутек.
Нар, хозяин курительного заведения, был поглощен розливом утаны по бутылям, зачарованно слушая музыку и рокот холмов.
– Марсотрясение, – прорычал он.
Дверь в притон с грохотом распахнулась. В дверном проеме замаячили черные мешковатые создания, зыркая зелеными глазищами. Последовал миг наэлектризованного неверия. В это самое мгновение Керак тихонько юркнул в заднюю дверь.
Нар поднял глаза с бутылей. Его синий лоб наморщился.
– Эй! – вскрикнул он. – Это еще что?
Опрокинулись три стола. Шесть синих рук потянулись за пистолетами. Двое упали в обморок. Двадцать бутылей грохнулись об пол, описывая безумные круги и расплескивая утану по половицам. Брондар выхватил электропистолет и выстрелил.
Отродья Тьмы ввалились навстречу пулям. Пули не берут черное месиво. От электропистолетов никакого толку. Твари прошлепали напролом, живые-невредимые. Они изголодались и отощали.
И получили что хотели.
Керак бегом свернул в боковой проулок и затаился, переводя дух. Он присел на корточки, тяжело дыша и обливаясь потом от натуги. И на него снизошло великое спокойствие. Треволнения прошли, страхи улетучились. Он был слегка одурманен своей властью. Теперь он направится в другие юпитерианские города на бескрайних голубых равнинах на обратной стороне Марса.
Наконец порыв ветра донес голоса: прохладный воздух раздирали вопли целой армии. Эхо вторило выстрелам. Тысячами. В переулке неподалеку послышался приглушенный топот. Прижатый к стене, Керак понял, что путь к отступлению отрезан. Почему-то ему было не страшно. Он сделал свое дело. Теперь Отродья Тьмы было не остановить. Они покончат со всем и без него.
Спотыкаясь, мимо него с воем бежали юпитерианцы. Они столкнулись с волной, которая перла на них по улице. Они остановились чуть ниже того места, где залег Керак, их обволокла и подмяла под себя и придушила стая Отродьев Тьмы!
Керак откинулся назад, взял флейту и приложил к губам.
Звезды победно сверкали в его глазах.
Он заиграл песнь Кам-птиц.
Жизнь в гигантском городе-осьминоге умирала. Щупальца отсыхали одно за другим. Гигантские желтые глазищи моргали, тускнели, угасали, оставляя после себя черноту. Даже музыку убила черная лавина.
Керак продолжал играть до тех пор, пока не почувствовал, как черные туши напирают на него, толстые голодные пальцы хватаются за флейту, за накидку, за горло…
Я, ракета
Если дело пойдет такими темпами, то пройдут столетия, прежде чем меня пожрут ржа и коррозия. Может, больше. А тем временем у меня в запасе уйма дней и ночей на размышления. Нельзя заставить атомы металла прекратить вращение и гудение на своих орбитах. Вот так металл живет своей загадочной жизнью. Вот металл думает.
Я лежу на бесплодном, каменистом плоскогорье, тронутом тут и там хилой сорной травой и сотней-другой сгорбленных деревьев, торчащих из планетоидных скал. Каждое утро на плоскогорье дует ветер. В сумерках идет дождь, а ночью сгущается безмолвие. Все мое существование теперь сводится к тому, что я валяюсь тут с вывороченными двигателями и искореженной носовой обшивкой.
Однако сдается мне, что предначертание моей судьбы еще не исполнилось. Ракетный корабль строят не для того, чтобы он лежал в одиночестве на суровом сером плато под ветром и дождем. После стольких космических походов не хочется верить в то, что я так бездарно проведу остаток своих дней именно здесь.
Но пока я ржавею и недоумеваю, я могу все это обдумывать. Как же я здесь очутилась, как меня построили…
В свое время я принимала их всех, то есть экипаж, на борт. Я помню, как они были ранены и покалечены центрифугой или разорваны космическими бомбами. Раз или два мои хвостовые двигатели были раздавлены во время жестокой атаки. На моем корпусе не найдется такого листа обшивки, который не пришлось бы приваривать на место по нескольку раз. Нет такого хронометра на моей приборной доске, который не взорвался бы и не был заменен.
Но самое тяжелое – это замена команды у меня во чреве – этих человечков с чумазыми лицами, что бегали, кричали и дрались за глоток воздуха. И всякий раз, когда я неожиданно закладывала вираж во время экспериментов со свободной гравитацией, у них потроха прилипали к брюшине.
Человечков найти трудно, еще труднее найти им замену после этой, особенно ожесточенной войны миров. Я любила этих человечков, а они любили меня: сдували с меня пылинки, начищая до блеска, как монету, холили, лелеяли. И били. Но за дело.
С самого начала мне хотелось, чтобы от меня была хоть какая-то польза во время дерзких перелетов с Земли на боевые лунные базы – Деймос и Фобос, с которых земляне наносили удары по марсианам.
