Ирландец присвистнул.
– Но нам надо пошевеливаться, Ирландец. Кислороду осталось на двадцать минут, а нам еще надо отследить источник этих страшилищ – базу Гюнтера, взять ее приступом и раздобыть свежие баллоны с кислородом. – Щелкунчик пристегнул камеру к поясу. – Гюнтер, наверное, думает, что мы уже погибли. Все были одурачены этими чучелами. Ни у кого не оставалось шансов подвергнуть их существование сомнению.
– Если бы ты не фотографировал, Щелкунчик…
– И если бы в придачу не твое упрямство по поводу несчастного случая… – Щелкунчик остановился и почувствовал разжижение своих внутренностей. Встряхнул головой и почувствовал, как перед глазами поплыла пелена. Он расставил ноги, чтобы удержать равновесие, и покачнулся. – По-моему, у меня в баллоне кислорода поменьше, чем у тебя. От возбуждения я дышал вдвое чаще, и теперь мне нездоровится.
Дружелюбное лицо Марнагана исказила улыбка сострадания.
– Держись, Щелкунчик. Тот, кто изобрел эти аквариумы, не предусмотрел приспособлений на случай расстройства желудка.
– Держусь! Черт бы их побрал. Идем дальше. Нужно найти, откуда прет вся эта живность! И единственный способ сделать это – заставить зверье вернуться обратно!
– Обратно? Каким образом?
– Они только этого и дожидаются, находясь за пределами ауры наших мыслей, и если мы снова поверим в их существование, они вернутся.
Марнагану это не понравилось.
– А они… они нас не сожрут, если вернутся… если мы в них поверим?
Хатавей устало покачал неподъемно тяжелой головой:
– Если мы поверим в них до известного предела. Психологически они и видны, и осязаемы. Мы лишь хотим видеть, как они снова полезут на нас.
– А мы и впрямь хотим?
– При том, что осталось двадцать минут, а то и меньше…
– Ладно, Щелкунчик. Давай позовем их обратно. Как мы это сделаем?
Хатавей поборол потемнение в глазах.
– Просто подумай: я снова увижу монстров. Я их снова увижу, но я не стану их ощущать. Думай снова и снова.
Встревоженная туша Марнаган вздрогнула.
– А… что, если я не вспомню все это? Что, если я заволнуюсь?..
Хатавей не ответил, но весьма красноречиво взглянул на Ирландца.
Марнаган ругнулся:
– Черт с тобой! Приступим!
Монстры вернулись.
* * *
Беззвучным потопом хлынули они из-за зубчатого горизонта, озлобленно предвкушая встречу с двумя людьми.
– Оттуда, Ирландец, они вылезают оттуда! Там у них фокальная точка, передатчик всей этой телепатической дряни. Идем!
Хатавей нырнул в напирающий поток цвета, пастей, перекошенных личин, серебристых туш, обращавшихся во мглу, как только он вгрызался в их стадо.
Впереди Хатавея быстро продвигался Марнаган. Но вот он остановился и поднял ружье, делая им быстрые движения.
– Щелкунчик! Вот эта тварь! Она настоящая!
Он отшатнулся, и что-то опрокинуло его навзничь. Его внушительное туловище беззвучно ударилось о скалу.
Хатавей бросился к Марнагану, прикрыл своим телом, заслонил перчатками стекло его скафандра и закричал:
– Марнаган! Черт! Возьми себя в руки! Она ненастоящая! Не давай ей вламываться в твое сознание. Говорю же, она ненастоящая!
– Щелкунчик… – Под стеклом мелькнуло вымученное, страдальческое выражение на лице Марнагана. – Щелкунчик… – Он отчаянно сопротивлялся. – Я… я… Вот теперь точно… – Он улыбнулся. – Это всего лишь дешевая подделка!
– Повторяй, как заклинание, Ирландец! Непрерывно!
Толстые губы Марнагана разомкнулись.
– Всего лишь фальшивка, – сказал он, а потом раздраженно: – Слезай с меня к черту, Хатавей! Дай подняться!
Хатавей встал, пошатываясь. Воздух под шлемом стал спертым, и перед глазами заплясали пузырьки.
– Ирландец, забудь про монстров. Я сам ими займусь. Я знаю как. А то они, чего доброго, опять тебя одурачат. Ты можешь опять забыть.
Марнаган оскалил зубы:
– Гыыы! Чтобы все веселье досталось тебе? К тому же Щелкунчик, мне нравится на них глазеть. Они такие симпатяшки.
Они фонтанировали из приземистого холмика в миле от них. Телепатический источник явно находился там. Они с опаской приблизились к нему.
– С охраной придется рискнуть, – прошипел Ирландец. – Я пойду вперед, отвлеку их внимание, может, попаду в плен. Потом появишься ты со своим ружьем…
– У меня нет ружья.
– Тогда мы пойдем на риск. Оставайся здесь, пока я разведаю, что там впереди. У них наверняка там датчики. Пусть засекут меня…
Не успел Хатавей возразить, как Марнаган ушел. Он прошагал ярдов пятьсот, пригнув голову, притронулся к чему-то, что-то поднял и увидел дверной проем в скале.
Его голос доносился через расстояние до шлемофона Хатавея:
– Дверь, воздушный шлюз, Щелкунчик. Туннель, идущий вниз!
Затем Марнаган ушел в туннель и исчез из виду. Щелкунчик слышал шарканье его ног по металлическим полам.
Щелкунчик резко втянул воздух.
– Так, руки вверх! – Новый резкий голос раздался по другому радиоканалу. Это говорил охранник Гюнтера.
Прошипели три выстрела, и Марнаган застонал.
Незнакомый резкий голос произнес:
– Так-то лучше. Не пытайся поднять ружье. Значит, это ты. Я-то думал, Гюнтер прикончил тебя. Как ты прошел мимо животных?
Щелкунчик побежал. Он выключил свой передатчик и перешел на прием. Марнаган обезоружен. Один охранник. Щелкунчик ловил воздух ртом. В глазах потемнело. Воздуха не хватало. Воздуха. Воздуха. Он бежал без остановки, прислушиваясь к притворному голосу Марнагана:
– Я связал розовых Гюнтеровых слонов в аккуратненькие стопочки в алфавитном порядке и выставил сушиться на солнышке, слышишь, паршивец! Но черт бы тебя побрал, они успели убить моего напарника, он и глазом моргнуть не успел!
Охранник рассмеялся.
* * *
Дверь в шлюз была по-прежнему распахнута, когда Щелкунчик до нее добрался. Мрак расплывался у него перед глазами, легкие сперло до жгучей, адской боли. Он, тихо и мягко ступая, вошел внутрь. Оружия при нем не было. Он безоружен. Черт! Черт! Черт!
За поворотом туннеля показался свет и силуэты двух человек в желтом свечении. Марнаган с посиневшим лицом подпирал стену, из его треснувшего шлема с шипением медленно выходил воздух. Охранник, тоже облаченный в скафандр, держал наперевес протонное ружье. Хатавей видел профиль охранника и его выпяченные губы.
– Пожалуй, я оставлю тебя тут, пока ты не отдашь концы, – сказал он тихо. – Гюнтер ведь этого и хотел. Прекрасная жуткая смерть.
