Хатавей сделал три шага, вытянув перед собой руки.
– Ни с места! – гаркнул он. – Мое оружие мощнее твоего. Пошевельнешься, и я взорву тебя вместе со стенкой! Замри!
Охранник обернулся. Его колючие глаза вытаращились, и он неохотно бросил свое ружье на пол.
– Подбери его оружие, Ирландец.
Марнаган захотел было сдвинуться с места, но неуклюже завалился головой вперед.
Хатавей подбежал, схватил ружье, ухмыляясь охраннику.
– Спасибо за позирование, – сказал он. – Этот кадр войдет в анналы съемок на скрытую камеру.
– Что!
– А! А! Не двигаться! Теперь у меня настоящее оружие. Где дверь, ведущая на базу?
Охранник угрюмо кивнул через левое плечо.
Щелкунчик опасался выдать свое головокружение от слабости. Ему нужен был воздух.
– Ладно, потащишь Марнагана. Открой дверь, подышим воздухом. Быстрее! Быстрее!
Спустя десять минут Марнаган и Хатавей обзавелись свежими кислородными баллонами на спине. А Марнаган облачился в новый скафандр со шлемом, скрутил охранника и отправил его в огромный мусоропровод.
– Туда ему и дорога, – подытожил Ирландец.
Они очутились в самодостаточном внутреннем мире. Астероидная крепость из сотовых блоков безнаказанно летела сквозь пустоту. Идеальное прикрытие для бандита, у которого мало техники и людей. Гюнтер просто дожидался, пока мимо пролетят грузовые корабли, притягивал или сбивал их и растаскивал грузы. Животные просто ограждали его от подозрений и толп туристов, которые наводнили космос в те дни. Мелкая рыбешка никого не интересовала, ее отпугивали.
Станция для телепатической трансляции изображения животных представляла собой нагромождение тончайших сверкающих приборов, сквозь которые полоски цветной пленки с картинками попадали в щели и устья машин, где они преобразовывались в мысленные излучения. Чертовски изощренное творение гениальной мысли.
– Ну, вот мы и здесь. Что, впрочем, ненамного приблизило нас к цели, – ворчал Ирландец. – У нас ни корабля, ни космической радиостанции, а в любой момент могут нагрянуть новые охранники. Может, перефокусируем эту газонокосилку, чтобы спроецировать монстров внутрь астероида и ввести в заблуждение самих пиратов?
– Что толку от этого? – Хатавей кусал губы. – Разве они одурачат инженеров, которые их создали, дубина!
Марнаган выдохнул с отвращением:
– Вот если бы кавалерия США прискакала из-за гор…
* * *
– Ирландец! – встрепенулся Хатавей от этих слов, и его лицо просветлело. – Ирландец! Вот именно – кавалерия США!
Его взгляд метнулся к приборам.
– Ну-ка, помоги мне. Мы инсценируем самый сногсшибательный рейд века!
Марнаган вздрогнул:
– Чем ты дышишь, кислородом или виски?
– У меня лишь одно-единственное условие, Ирландец. Мне нужна полная картина того, как Марнаган громит базу пиратов. Мне нужно изображение Гюнтеровой рожи, когда он увидит тебя за этим занятием. Быстрее! Нам предстоит срочная работа. Насколько ты хорош как актер?
– Глупый вопрос.
– От тебя требуются три вещи. Выходишь с ружьем наперевес и стреляешь. Это раз. Хватаешься за сердце и падаешь замертво. Это два. Хватаешься за бок, падаешь и корчишься на земле. Это три. Ясно?
– Ясно, как туманность Угольный мешок…
Спустя час Хатавей выбрался по галерее на некое подобие городской улицы, проложенной внутри астероида. Таких улиц было с полдюжины. Они были застроены кубовидными домами из желтого металла и выходили на просторную площадь с зелеными газонами, неподалеку от Хатавея.
Безоружный Хатавей, беззаботно держа в руке камеру, по-хозяйски прогуливался по площади. Он направлялся к зданию, достаточно вычурному, чтобы быть резиденцией Гюнтера.
Пройдя полпути, он ощутил, как в его спину уперся ствол.
Он не стал сопротивляться. Его препроводили прямиком туда, куда он и направлялся, и втолкнули в кабинет Гюнтера.
Хатавей смерил его взглядом.
– Так вы и есть Гюнтер? – спокойно поинтересовался он. Пират оказался невероятно дряхлым старикашкой. Его лоб выпирал над запавшими, вопросительно глядящими темными глазами. Его жидковатое тельце утопало в складках одеяния из металлических звеньев. Он оторвал изумленный взгляд от бумаг. Не успел он раскрыть рта, как Хатавей сказал:
– Все кончено, мистер Гюнтер. Патрульные уже в городе, и мы захватываем вашу базу. Сопротивляться бесполезно. Нас тысяча против ваших восьмидесяти пяти.
Гюнтер замер и уставился, моргая, на Хатавея. Его худые ручонки дергались на коленях.
– Блеф, – наконец отрезал он с железной убежденностью. – Ни один корабль не садился за последний час. Ваш корабль был последним. На нем было два человека. Последний раз я видел, как они улепетывают от Зверей навстречу своей погибели. Один из вас, кажется, спасся.
– Оба. Второй отправился за патрулем.
– Невозможно!
– Я никак не могу согласиться с вашим мнением, мистер Гюнтер.
С площади донесся крик. Около полусотни людей Гюнтера, растянувшихся на резных скамейках в час отдыха, повскакали с мест и заорали. Гюнтер медленно повернулся к огромному окну в стене кабинета. И долго смотрел.
Патрульные наступали!
По всей площади, молча и решительно, маршировали патрульные. Пять сотен патрульных – у каждого по парализующему ружью в правой руке – выстроились в одну неимоверно длиннющую шеренгу.
Гюнтер залепетал словно ребенок. Его визг пронзил воздух, как кинжал.
– Выходите, парни! Отбросьте их! Мы в меньшинстве!
Засверкали выстрелы. Но Патруль продолжал наступать. Люди Гюнтера не побежали, надо отдать им должное. Они сражались в полный рост.
В глубине души Хатавей смеялся. Какой отменный кадр получился. Его камера жужжала, щелкала и снова жужжала. Никто не мешал ему снимать. Все происходящее было слишком уж безумным, безрассудным и отчаянным. Гюнтер бился в истерике, сидя за столом, не в состоянии сдвинуться с места из-за хрупких, атрофированных, костлявых ножек.
Некоторые патрульные гибли. Хатавей снова ухмыльнулся при виде трех патрульных, схватившихся за сердце, упавших и распростертых на земле в судорогах. Боже! Какая операторская работа!
Гюнтер, беснуясь, вытащил небольшой пистолет из-за своего корсета, составленного из звеньев. Он беспорядочно палил, пока Хатавей не пристукнул его посредством пресс-папье. После чего Хатавей сфотографировал упавшего на стол Гюнтера и бедлам, бушующий под его окном.
Пираты были сломлены и бежали. Осталась лишь горстка. И посреди всего этого хаоса раздался голос Марнагана:
– Эй!!!
