Поддерживались нормальные цивилизованные отношения. Продолжались импорт с экспортом и товарообмен продовольствием, одеждой и сырьем.
Если бы одна из сторон порвала отношения, начала бы производить пушки, ножи, гранаты, то Всемирная Организация тут же вмешалась бы. Но не было собрано ни одной пушки, не было заточено ни единого ножа. Не было ни убитых, ни раненых, ни покалеченных. Всемирная Организация ничего не могла поделать. Войны не было.
Почти не было.
– Хайнрих!
– Да, женушка?
– Подойди, посмотри на это зеркало!
Хайнрих, заместитель начальника полицейского департамента Большого Брюгера, подошел вразвалочку, в шлепанцах и с глиняной трубкой, словно с ручной птичкой в руке.
Хайнрих посмотрелся в зеркало, которое было чистым издевательством, будто из ярмарочной комнаты смеха.
– Что с ним стряслось за одну ночь? – недоумевал он. – Взгляни на меня. Я стал похож на идиота! – усмехнулся он. – У меня лицо вытянулось, как резина, обезображено, изуродовано. Значит, зеркало перекосилось.
– Сам ты перекосился! – закричала жена. – Прими меры!
– Ладно. Куплю новое. А пока пользуйся тем, что наверху…
– Оно тоже перекошено! – рявкнула жена. – Как я могу правильно надеть шляпку, увидеть, аккуратно ли наложена помада или пудра? Неповоротливый тюфяк, беги сей же час за новым зеркалом! В темпе, мигом, одна нога здесь, другая там!
Кроссли получил указания. Либо найти выход, либо заключить перемирие. Если последующие атаки Соединенных Штатов не принесут результатов, тогда Соединенным Штатам придется договариваться о мире. Да, о мире. И покое. Чтобы их оставили в покое, избавив от отвратительной тетки, поющей отвратительный блюз двадцать раз в час, денно и нощно. Американская общественность будет держать оборону столько, сколько понадобится, сказал Президент, но времени оставалось мало, и вряд ли проблему можно было решить поголовным прокалыванием барабанных перепонок. Кроссли предстояло отправиться туда и энергично взяться за дело.
Так он и поступил. Его реактивный самолет летел над Европой во главе большого наступления. По его приказу были сброшены три тысячи бомбовых нагрузок всякой всячины. После чего три тысячи фирменных кораблей развернулись и легли на обратный курс. Он же задержался, курсируя над Европой в ожидании результатов.
И дождался.
Мощный невидимый луч захватил его корабль и неумолимо повлек вниз, в мрачные горы Большого Брюгера.
– Что ж, – сказал Кроссли. – Приключение!
Захват произошел тихо и добропорядочно. Когда он вышел из своего принудительно посаженного корабля, его вежливо препроводили в город, застроенный ультрасовременными зданиями, с улицами, проложенными между гор, и там, в небольшом сооружении, в маленькой комнате он встретился лицом к лицу со своим врагом.
Когда Кроссли вошел, Краусс восседал за столом. Кроссли кивнул и отвесил поклон:
– Привет, Краусс. Вас будут судить за похищение.
– Вы можете уйти в любое время, – каркнул Краусс. – Это разговор по душам. Садитесь.
Стул имел форму приплюснутой пирамиды. Сидеть на нем было возможно, но при этом седок съезжал с него во все стороны. Потолок помещения, где предстояло сидеть Кроссли, был очень низким. Ему пришлось выбирать между болью в пояснице и соскальзыванием. Он предпочел соскальзывать.
Краусс перегнулся через стол и ущипнул Кроссли.
– Ай! – вскрикнул Кроссли.
Краусс повторил свои действия.
– Перестаньте! – закричал Кроссли.
– Ладно, – согласился Краусс.
Стул взорвался под седалищем Кроссли.
Кроссли подскочил, издавая нечленораздельные звуки. Ударился головой о потолок. Схватился одной рукой за поясницу, другой – за голову.
– Мистер Кроссли, не поговорить ли нам о мире?
– Да, – сказал согбенный Кроссли, – когда вы прекратите тайное производство вооружений. В противном случае еще больше конфетти, пикников и свиных голяшек.
– И еще больше музыки в Америке, а? Мистер Кроссли?
Снова щипок.
– Ай! Мы перетерпим вашу музыку, а там подоспеет наше очередное оружие. Мы всегда будем впереди вас, чванливые зануды. Вы изобрели психологическую войну, а мы ее слегка усовершенствовали.
– И музыку усовершенствуете, мистер Кроссли?
– Способ найдется. Ай! Руки прочь!
– Я подробно освещу наши планы, Кроссли. Во-первых, снабжение Америки избыточной партией комаров. Причем голодных. Далее, химическое вещество, вызывающее скрип всей обуви при каждом шаге. В-третьих, электрические импульсы, заставляющие будильники звонить каждое утро на час раньше…
У Кроссли возник чисто профессиональный интерес.
– Неплохо. Все в рамках Мирного соглашения. Все безвредно. Гммм, кроме, пожалуй, комаров.
– Всего лишь раздражители кожи.
– Все равно Всемирная Организация будет против.
– Ладно, комаров долой!
– Ай!
– Что, больно? Извините. Теперь посмотрим, можем ли мы сделать вам еще больнее. В этой бумаге у меня на столе говорится о вашей смерти, наступившей пять минут назад в результате крушения вашего самолета. Мне остается лишь транслировать сие сообщение, а затем привести вас в «соответствие» с содержанием документа. Вам понятно?
Кроссли усмехнулся:
– Я должен докладывать Президенту каждый час. Не будет доклада – последует немедленное расследование Всемирной Организации. А вам понятно?
– Ваш самолет разбился.
– Номер не пройдет! Двигатели Бриндли – Коннорс никогда не отказывают, а новое реактивное топливо на моих кораблях предотвращает жесткие посадки. Так что…
Краусс заерзал.
– Мы что-нибудь придумаем.
– Мне пора звонить Президенту. Можно?
– Вот. – Ему подали телефон.
Кроссли взял телефон. Электрический разряд ударил его в грудь через протянутую руку.
– Черт! – Он выронил телефон. – Я подам на вас рапорт!
– Доказательств нет. Ведь мы оба играем в игру на раздражение? Вот. Телефон.
На этот раз Кроссли соединили с Президентом:
– Кроссли, вы уже слышали новость?
– Какую новость, сэр?
– Про жвачку, олух вы царя небесного, про жвачку!
– На улицах, сэр?
Президент заскрежетал зубами.
– На улицах, на крышах, в собачьей шерсти, на машинах, на кустарнике. Везде! Комьями, с бейсбольный мяч! И липучая!
Краусс слушал и ликовал.
Кроссли сказал:
