– Э-э, не торопите меня!
– Я и не тороплю. Все обдумай. На этой неделе. Но скажи, каким образом девочки собираются решить, кому из них ты достанешься?
– Тестированием.
– Тестированием?!
– Знаете, это что-то вроде письменного и устного экзамена, как в школе.
– Боже милостивый. Никогда о таком не слыхивал!
– Он довольно замысловатый. Я как на иголках.
– И ты собираешься такое терпеть?
– Видите ли, сэр, мы все понемногу учили психологию и хотим, чтобы все было по-научному. В конце концов, кому захочется, чтобы поклонник баскетбола сошелся с баскетболоненавистником?
– Трудно поверить в такое, если призадуматься.
– Вот именно, – серьезно сказал Боб Джонс. – Так что они проэкзаменуют меня и друг друга, а я проэкзаменую их, и мы сами всё решим.
– Вот те на! – изумленно воскликнул папа.
– А вы… гм… – молодой человек замялся, – не знаете, сэр, какие вопросы они будут задавать? Может, вы обсуждали их за столом?
– Боб, это уже похоже на шпаргалку, не так ли, если я тебе скажу?
– Да. – Он нервически засмеялся. – Пожалуй, что так.
И он в два присеста поглотил еще один персик.
– Но, откровенно говоря, – сказал папа, – я ничего не видел и не слышал. Ведьмы варили свой яд в уединении. В любой момент они спустятся сюда со своими перстнями а ля Борджиа. Скушай еще один персик, Боб.
– Да, если можно, – сказал Боб Джонс.
По дому пробежала зловещая дрожь.
– Если бы мы жили в Калифорнии, – сказал папа, – я бы подумал, что в океане сдвинулся разлом, сотрясается земля. Но так как мы в Иллинойсе, это означает, что Мэг и Мэри спускаются по лестнице.
Так оно и было.
– Боб! – закричали они разом в дверях и тут же умолкли, словно пальнули из последней пушки и остались на войне без боеприпасов. Они уставились на отца, на Боба Джонса, потом друг на друга.
– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь по саду, – сказал папа.
Девочки растерялись.
– Я хотел сказать, по кварталу, – сказал папа. – А может, вы хотите, чтобы я остался в качестве арбитра?
– Поступай как хочешь, – сказали девочки.
Папа поспешил проскочить мимо Боба Джонса во избежание его рукопожатия.
Вернувшись с прогулки, он обнаружил в гостиной маму.
– Как идет экзамен на любовь? – поинтересовался он.
– Они сидят в саду под фонарем и почти не разговаривают, – доложила мама. – Вроде как приглядываются друг к другу.
– Может, мне подслушать немного?
– О нет, не надо. Так нечестно.
– Моя дражайшая жена, не так уж часто в жизни выпадает шанс присутствовать при таком сенсационном природном феномене, как этот. Я не добрался ни до Парикутина, ни до Кракатау. Я, скорее всего, не увижу Большого Каньона, но когда расщепление атомного ядра происходит прямо у тебя в саду, то самое время выйти и посмотреть на дымок. Я буду очень осторожен.
Он зашел в затемненную кухню и стал прислушиваться.
– Ладно, – сказала Мэг в саду. – Сколько тебе лет?
– Ему восемнадцать, глупенькая, – сказала Мэри.
– Что тебе больше нравится: баскетбол, бейсбол, танцы, плавание или джай-алай?
– Нет, нет, – запротестовала Мэри. – Виды спорта – в одну сторону, а развлечения – в другую, не смешиваем! Все знают, что, если смешать спорт с остальным, парень скажет, что любит бейсбол, и всё. Нужно спрашивать так: что ты любишь, ходить на танцы или на шоу? Так как, Боб?
– Танцы, – сказал Боб.
Обе девочки взвизгнули и сделали пометки в своих карточках с баллами.
«Дипломат, – подумал папа, – истинный дипломат».
– Что тебе нравится: плавание или теннис? – спросила Мэри.
– Плавание.
Девочки опять взвизгнули.
– Гений, – пробормотал папа.
Девочки суетились вокруг Боба Джонса, как две сороки, вьющие гнездо. Что ему нравится, пиво или мороженое? Вечерние свидания по субботам или по пятницам; постоянные или попеременные? Какого он роста? Что он предпочитает, английский или историю? Занятия спортом или вечеринки? Боб Джонс заерзал и стал озираться по сторонам. Карандаши скрипели, листки переворачивались, баллы складывались или не складывались.
Папа собирался было покинуть горячую точку, как дверной звонок протренькал известную мелодию (на слова «бритье и стрижка – четвертак»), и в тот же миг, едва он отворил дверь, в дом впорхнула Пери Ларсен, вопиюще яркая блондинка, миловидная, подвижная и глазастая. Посмотришь на нее и словно видишь море в солнечный денек, неугомонное, непоседливое, живое.
– А вот и я! – зычно возвестила она.
– В самом деле, – сказал папа.
– Я пришла вершить суд, – сказала Пери.
– Ты шутишь!
– Нисколько. Мэг и Мэри позвонили мне и сказали, что не доверяют друг другу сложение баллов, поэтому они попросили меня прийти. Джонс тут?
– Джонс – гора в саду, вокруг которой суетится парочка дятлов.
– Бедный Джонс. Вот потеха-то!
Пери юркнула мимо него и направилась на кухню. Хлопнула задняя дверь.
Папа стоял, держась за подбородок, вспоминая, как она выглядит на бегу. Он повернулся к маме.
– Меня охватило глубокое чувство печали, – сказал он. – Назревает трагедия. Море слез, плач, вырванные волосы.
– «Медея»? – спросила мама.
– Или «Грозовой перевал», бог его знает. Ты когда-нибудь присматривалась к Пери Ларсен? А я присматривался. Это крах. Мэг хороша собой. Мэри с характером. У Пери есть и то, и другое. И мозги в придачу, насколько я помню результаты ее академической успеваемости. И все это в одном флаконе. Дай срок – и буря грянет.
И она не заставила себя ждать. В саду разразился великий шум и переполох. Девичьи голоса пронзительно возмущались. Баллы складывались и вычитывались, делились и выводились из алгебраических формул. Папа застыл посреди гостиной, переводя вопли для мамы.
– Вот Пери говорит, что по баллам Боба Джонса должна заполучить Мэри.
Кто-то зарыдал.
– Это Мэг рыдает, если ты не в курсе.
– О боже! – вырвалось у мамы.
– Внимание! Ситуация меняется, – сказал папа, выдвигаясь на кухню. – Оп-ля! Пери говорит, что она ошиблась в сложении. По результатам футбола, хоккея и пива получается, что Боба Джонса забирает Мэг.
Из сада донеслось стенание раненой львицы.
– Это уже другая дочь, – подсказал папа. – Принимает муравьиный яд, не сходя с места.
