Один из прибывших, мужчина в ладно сидящих джинсах с медными заклепками, забыл про самокрутку во рту да так и замер с ярлычком «Булл Дарема» в зубах и болтающимся кисетом. Он разжал зубы, и табак с папиросной бумагой разлетелись во все стороны.
– Самсон Вуд! Кого я вижу!
Они ринулись навстречу друг другу, закружились в шаркающей пляске, пихая и похлопывая друг дружку.
– Черт возьми, Самсон, что ты тут делаешь?
– А ты?
– Здесь вроде как моя стихия.
– Моя тоже!
– Коротышку Хикса видел?
– И он здесь?
– Не он один. Тут полно наших. Погляди!
По трапу неуклюже спускались еще двое парней с лицами цвета обожженной глины, яркими синими глазами, жилистые, как вяленая говядина.
– Самсон Вуд! – воскликнули они.
Все принялись похлопывать друг друга по спине, смеяться, топать с гиканьем и свистом. А Самсон Вуд поднял свой пистолет и выстрелил шесть раз, переполошив всех на летном поле.
– Уууууааааа! – возопили все хором.
* * *
Спустя час они сидели в поле гудящих бечевок, уплетая за обе щеки сэндвичи с ветчиной, прикладываясь к общей бутылке и весело переглядываясь.
– Самсон, дай-ка я на тебя посмотрю!
– Смотри!
Они сидели на корточках, раскачиваясь взад-вперед, и давились едой.
– Почему ты не сказал мне, что собираешься лететь?
– Я и сам недавно решил.
– Я тоже.
– Сел в эту треклятую ракету по собственной воле, – объяснял Боб Коу, щурясь. – И кого, ты думаешь, я углядел в заднем ряду? Рыжего Андерсона! А на верхней палубе – Элмер Дриско. А в баре – Бродяга Смит. Где же ему еще быть! И ни один не обмолвился другому, что собирается лететь! Ну и дела!
– Ну и дела! – подхватили все.
– Много еще летит ковбоев? – Самсон почувствовал, как у него заныло, зачастило сердце.
– Сотни!
– За чем же они летят?
– За тем же, за чем ты.
– Ну, мой дед…
– И мой…
– Значит, единогласно. Наши деды…
– Фронтир!
Поднялся всеобщий рев.
– Я гитару прихватил.
– И я.
– Я на своей играть умею.
– Значит, ни один из нас не прикидывается.
Они раскачивались из стороны в сторону.
Они притихли. Самсон Вуд посмотрел на поющие на ветру веревки неподалеку. Он оттянул одну из них и прислушался к ее дрожанию. Он посмотрел на парней, на небо и нащупал деньги в потайном поясе, обернутом вокруг его худой талии. Он дрожащими пальцами прикоснулся к деньгам и залился краской, глаза засияли, и он решил не встревать в разговоры ребят.
– Выращу семьсот голов скота. Скот здесь понадобится.
– А я овец.
– А ты, Самсон?
Самсон ушел глубоко в себя, погрузился в свой колодец, водя зажженной спичкой, продвигаясь в поисках своего пути. Теперь он медленно вернулся в свою компанию.
– Да вот думаю, – сказал он.
– О чем?
Перешептываясь, ребята с неподдельным детским любопытством придвинулись к нему, словно надеялись услышать красивую сказку.
– Я прилетел сюда в поисках чего-то. И сам не знаю чего, – сказал Самсон Вуд. – Я опасался, что не смогу это найти, но теперь оно пришло мне в голову, и я знаю, что я решил здесь совершить.
Все ждали, что же он скажет.
Самсон Вуд изрек:
– Теперь я знаю. Прибудет множество таких, как мы. Внуки своих дедов – все до единого! И будет правильно и отрадно, если к их прибытию они обнаружат здесь определенное заведение, налаженное и работающее на всех парах. Послушайте: если вы, парни, поможете мне с постройкой гвоздями, молотками, пилами, досками и прочим, то я возьму вас в долю. Как только отстроимся, вы сможете купить себе ранчо и еще получите от меня деньги на покупку скота, корма, семян, масла. Ну, так как?
– Что ты задумал?
– Значит, так, – сказал Самсон и, подавшись вперед, тихо улыбаясь, зашептал.
* * *
– Хорошенько обдумайте мое предложение, сэр, – сказал Самсон Вуд.
Мэр Пустого города, Несравненного города, Первого города, Города посреди ничего (как только его не называли) откинулся на холщовую спинку стула.
– Ограничения, – сказал он.
– Разве их нельзя отменить, сэр?
– Не знаю. Как вы сказали? Женщины?
– Ровным счетом дюжина, господин мэр. Сюда еще не прилетала ни одна женщина, сэр. Мужчины торчат здесь уже четыре месяца. Было бы разумно…
– Мистер Вуд. Вы же знаете, что никто не прибывает на Марс как турист. Ведь и вы прилетели сюда в качестве разнорабочего. Так? Вот видите.
– Разве нельзя зачислить этих женщин в категорию разнорабочих, ваша честь?
Мэр чуть не расхохотался.
– Ваша взяла! Но что я скажу женам на Земле?
– До Земли шестьдесят миллионов миль. К тому же половина парней – холостяки. Таковы условия контракта.
– Ладно, ладно! – вскричал мэр. – Завтра же подам заявку на дюжину разнорабочих!
– Благодарю вас, сэр.
И они пожали руки.
* * *
Стоял оглушительный грохот молотков. Суета. Ободранные колени, отдавленные пальцы. Дома росли, как грибы после весеннего дождичка. Отовсюду веяло новизной и свежестью. Все выглядело на удивление чистым, добротным, безупречным.
– Подай мне молоток и гвозди, Боб.
Боб Коу стоял у подножия лестницы, возносившей Самсона Вуда под небеса.
– Отлично, а теперь – вывеску.
Раздался стук медленного, основательного приколачивания. Мистер Самсон Вуд спустился, и они впятером подняли пивные кружки и выпили, не отводя глаз от вывески, которая медленно занимала место в желтом солнечном освещении:
САЛУН «ТЕРТЫЙ КАЛАЧ»
Владелец С. Вуд.
Танцовщицы, развлечения.
Добрая еда и выпивка
И тут у них над головой сверкнула ракета с «разнорабочими» на борту.
– Местечко что надо, Самсон, – сказал шериф.
Они сидели на высоком балконе, глядя вниз на утопающий в дыму бар. Вдоль сверкающего бара, бок о бок, выстроились парни, позвякивая правой ступней о латунную подножку. Их мрачноватые лица прояснялись. Из хрустальных зеркал им в ответ поднимали бокалы их же отражения. На их взмокшие спины падали брызги хрустальных отражений с огромной люстры. В углу с кружкой пива в руках, пенящимся у поднятой крышки, некто в зеленом козырьке тыкал заскорузлыми пальцами в пожелтевшие клавиши пианино. За четырьмя столами перекидывались в картишки, играли в кости, скрипели стульями. Голоса то поднимались, то стихали. Из-за красных бархатных кулис «стреляли» голубые эмалевые глазки. Девушки готовились вырваться на сцену в вихре белой плоти и розовых движений, как только заслышат барабанную дробь.
