С того дня медсестры каждый день спрашивали:
– Ну, как твои пенечки?
А я думала про себя: «Какие еще пенечки? Я что, дерево?» И отвечала:
– Мои ноги в порядке, спасибо.
Мне хотелось чувствовать себя нормальной. Я терпеть не могу, когда навешивают ярлыки. И никогда не употребляю слово «инвалид». Я никакой не «пенечек» и не «инвалид». Я – Эми Мишель Пурди. Точка!
Через неделю после операции все бинты сняли. Я как будто почувствовала дуновение свежего ветерка. Однажды вечером я лежала в своей постели в темноте. Отец заснул рядом, на стуле. Мама и Кристел отдыхали у себя. Единственным источником света был мигающий телевизор. Его было достаточно, чтобы разглядеть комнату. Я попыталась немного приподняться в постели, но не смогла. Ног у меня больше не было. Не на что было опереться. Каждый день в течение стольких лет я задействовала больше сотни различных мышц, костей, связок в стопе, чтобы ходить, наступать, балансировать, садиться и вставать, приподниматься, делать множество мелких движений, о которых я даже не задумывалась. «Человеческая стопа – шедевр инженерии и настоящее произведение искусства», – сказал когда-то Леонардо да Винчи. А теперь у меня больше не было этого шедевра, и я не могла даже встать на колени. Я посмотрела на ноги.
«Неужели вот такой и будет моя жизнь? – подумала я. – Смогу ли я еще когда-нибудь заниматься тем, что люблю: путешествовать, кататься на сноуборде, делать массаж?» Земля ушла из-под ног. Я все еще была собой, но не было больше ног, которые несли бы меня навстречу исполнению желаний. Мне стало нестерпимо больно. Эта реальность начинала давить на меня. Я вспомнила о том мальчике, о девятнадцатилетнем подростке, о котором когда-то рассказала мне мама. Он внезапно лишился обеих ног. Позже мама узнала, что он подхватил точно такую же форму менингита, что и я. Ни за что на свете я не могла представить, что история этого мальчика вдруг станет моей собственной историей.
Мы живем так, как будто знаем, что ждет нас впереди. Во всяком случае я жила именно так. Но в действительности мы не знаем ничего. И думать иначе – наивысшая степень дерзости и глупости. В тот момент мне не было грустно. Мне было страшно. Я боялась этой новой жизни. Но, чтобы успокоиться, я закрыла глаза и стала думать о том, что люблю, – о сноуборде. Я представила, как скольжу на доске вниз с горы, и хрустящий снег разлетается в разные стороны. Неподвижные деревья, ветер в лицо, мышцы моих ног сокращаются. Я погрузилась в сон, такой сладкий и такой глубокий, что казалось, я и в самом деле испытываю эти ощущения. Бешено колотилось сердце. Адреналин наполнял все тело. Я спустилась к подножию холма, приподняла штанину и увидела протез, пристегнутый к доске. И в этот момент я поняла, что если я могу представить это так отчетливо во сне, то, значит, смогу воплотить это и в жизни. Я дотянулась до пульта, выключила телевизор и крепко заснула с этой мыслью.
Глава 8
Я жива. Первый шаг
«Поверь и сделай первый шаг. Не обязательно видеть всю лестницу. Просто шагни на первую ступеньку».
Д-р Мартин Лютер Кинг-мл.
Прошло два месяца. Мне не терпелось снова оказаться в собственной постели. Последние дни в больнице были мне в тягость. Однажды мы смотрели какой-то фильм вместе с Кристел, и я поняла, что почти ничего не слышу. Только что был звук, и вдруг – тишина. Потеря слуха – распространенное явление среди переболевших менингитом. Все мое лицо было покрыто многочисленными шрамами там, где клетки кожи отмерли после септического шока. Мне имплантировали диализный порт, а к предплечью подвели трубку, в моей щеке зияла дыра величиной с монету. Но! Мои руки уцелели! А значит, я смогу рисовать и делать массаж. И нос мой был в порядке! Я чувствовала запах дождя в пустыне. Но самое главное – я была жива. Все могло быть гораздо хуже.
В конце сентября отец вывез меня из отделения реабилитации на скрипучей инвалидной коляске. Он поднял мое больное тело и бережно усадил на пассажирское сиденье нашего старенького грузовичка. Как это странно, всю жизнь ты ходила, и вот тебя носят на руках. Я казалась себе маленькой, беззащитной девочкой.
Отец свернул на длинную проселочную дорогу, ведущую к нашему дому. В тот вечер я вспомнила, как в последний раз ехала по этой дороге, судорожно глотая ртом воздух, а обезумевшая от паники Мишель на бешеной скорости гнала машину к больнице. Ничего не изменилось с тех пор: и кактусы, и перекати-поле, и пыль, и песочного цвета земля под колесами, – все осталось как прежде. Изменилась лишь я сама. Теперь я смотрела на мир иначе.
Мама с Кристел ждали нас дома. Папа вкатил мою коляску в дверной проем.
– Амелия вернулась! – закричала мама. Она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Кристел обняла меня.
– Привет, сестренка.
В воздухе витал чудесный аромат маминой еды.
Отец отвез меня в спальню, где рядом с диваном стояли ряды моей обуви: кеды, шлепанцы, туфли на каблуках, которые я недавно купила. Теперь они мне больше не понадобятся.
После обеда мама набрала в ванну горячей воды и перенесла меня туда с инвалидной коляски. Бережно, чтобы не намочить диализный порт, опустила мое тело в воду.
До больницы я весила 57 килограммов при росте метр семьдесят один. В меня вкачали 23 литра физраствора, и мой вес увеличился до 80 килограммов. В день выписки из больницы я весила 38, как в пятом классе. Кожа да кости. Такой я вернулась в этот мир.
К тому времени вся моя семья, включая папу, видела каждый миллиметр моего тела, и стесняться было нечего. Мне лишь не хотелось, чтобы они видели, как я похудела. Я знала, как им будет тяжело на это смотреть.
– А-а-х, – выдохнула я, когда мама помогла мне устроиться поудобнее. – Обожаю принимать ванну! Как я мечтала об этом в больнице!
«Какая же я тощая», – подумала я, глядя, как вода мягко ласкает то, что осталось от моего тела. И этот фиолетовый шрам от груди до пупка… И эти торчащие тазовые кости и ребра… «Неужели вот это самое тело когда-то было таким сильным и здоровым?» – я с трудом узнавала сама себя. Через полчаса мама вернулась, чтобы потереть мне спинку. Потом она помогла мне выбраться из ванной, обтерла и переодела ко сну.
Вскоре я снова блаженно вздохнула: моя комнатка, моя кроватка, моя постелька! Я поверить не могла, что снова оказалась в родных стенах.
В больнице я считала минуты до того момента, когда вернусь домой, но, когда это наконец произошло, я поняла, что почти ничего не могу сделать без маминой помощи.
В основном я спала и смотрела телевизор. В тот первый день и последующие несколько месяцев одной из моих любимых программ было шоу Опры, выходившее ежедневно в 4 вечера. Тогда, в 1999 году, передача заканчивалась рубрикой «Вспомните о молодости духа» – коротенькой историей о том, как кто-то преодолел трудности, усвоил урок или нашел какой-либо источник вдохновения.
Частым гостем шоу был духовный наставник Экхарт Толле.
