Тот небрежно уронил осколок на землю.
— У нас пять или шесть ящиков подобного мусора. Никакой доказательной ценности.
— Понимаю, — кивнул Коларузо. — Потому и отдал тебе.
Они вдвоем бродили вокруг места взрыва в течение десяти минут.
— Полный отчет был разослан всем правоохранительным службам, — наконец произнес агент.
— Читал, — коротко ответил Коларузо.
— В таком случае что ты здесь делаешь?
— Некоторые любят ходить в кино, — пожал плечами детектив. — А мне нравится осматривать место преступления.
Он услышал жужжание и пошел на звук. Туча трупных мух взмыла в воздух. Насекомые закружились над головами людей, а пара из них ударилась о передние зубы Коларузо. Вытерев рот, Энтони присел, раздвинул траву и поднял с земли очередную находку. Почерневшую, сморщенную, но тем не менее показавшуюся мухам вкусной.
Долговязый опустился рядом.
— Что это? — Он слишком любил одеколон.
Коларузо, держа добычу между большим и указательным пальцами, поднес ее к глазам и несколько раз повернул.
— Мне кажется… мне кажется, это ухо.
— Я должен его забрать, — произнес высокий неожиданно жестким тоном. Мгновенно став серьезным, как и полагается офицеру СГБ, он надел резиновую перчатку. — Прошу вас, сэр, отдайте мне это. — Агент протянул руку.
Коларузо выпрямился во весь рост, не выпуская уха.
— Как тебя зовут?
— Биллингс. — Долговязый нетерпеливо щелкнул пальцами, однако резина приглушила звук. — Ухо! Боюсь, мне придется настаивать.
— Скажи, Биллингс, ты любишь бутерброды с вареньем и арахисовым маслом?
— Что?
— Бутерброды с маслом и вареньем. Ты их любишь?
— Да, люблю.
— Обычным маслом или хрустящим?
— Сэр…
— Я задал простой вопрос. Только не подумай, что я тебя допрашиваю или…
— Я предпочитаю хрустящее арахисовое масло. Ясно? А теперь отдай мне ухо, потому что оно определенно является уликой.
Вынув половинку бутерброда, Энтони вручил ее долговязому, опустил находку в освободившийся пакет и убрал его в карман пиджака. Затем двинулся к машине.
Биллингс потащился следом.
— Заместитель шефа детективов Коларузо, я имею право арестовать вас…
Энтони даже не оглянулся.
— Отдай мне это проклятое ухо!
Коренастый Джей вылез из автомобиля и торопливой походкой направился к ним, в такт шагам постукивая по бедру пистолетом.
Коларузо шел, не ускоряя и не сбавляя темп. Просто шел. Пока двое офицеров Службы безопасности спорили друг с другом, он забрался на водительское сиденье и, глядя прямо перед собой, тронулся с места. Только разогнавшись до разрешенной на автостраде скорости, детектив ощутил прикосновение мокрой от пота одежды.
15
— Эй! Стивенсон сказал, чтобы ты не выезжал на двадцать седьмую.
— Нам нужно заправиться.
— У тебя еще полбака.
— Расслабься и заткнись. Повтори периодическую таблицу или еще что-нибудь в этом роде.
— Отец говорил, что к тебе нужно привыкнуть, но не предупредил, насколько это сложно. — Лео извлек из верхнего кармана компьютерные чипы и переключатели от игрушек, стянутых в магазине Стивенсона, и с высунутым от удовольствия языком принялся рассматривать их при свете фонарика на гибкой штанге. — Ты даже не спросил, хочу ли я ехать в Новый Орлеан. Разве у меня нет права голоса?
Ракким вел «кадиллак» по двадцать седьмой автостраде, внимательно следя за неосвещенными обочинами и поглядывая в зеркало заднего вида. Поток туристов из «Маунт кармел» иссяк пару часов назад, но движение по дороге полностью не прекратилось. Им попадались грузовики, легковушки затеявших погонять подростков и автомобили с семьями, чьи главы не желали платить за ночевку в мотеле. Дважды он сбрасывал скорость на подъезде к заправкам, но не останавливался, поскольку они находились на открытой местности. Лео, слишком занятый игрушками, ничего не замечал. Еще через несколько миль им попалась мигающая вывеска «ОТКРЫТО КРУГЛОСУТОЧНО». Чуть дальше под путепроводом Ракким заметил патрульную машину техасских рейнджеров и свернул к заправочной станции «Свобода».
Южный воздух оказался густым и сладким, едва ли не приторным. Бывший фидаин огляделся. Комбайны прогрызали широкие полосы в раскинувшихся вдоль шоссе полях сахарного тростника, то и дело выхватывая фарами из темноты ярко-зеленые стебли. Увидев спешившего к их автомобилю мужчину средних лет в выцветшей, но отлично отглаженной военной форме, Ракким отвинтил крышку бака.
Из-за частых ураганов, вызванных глобальным потеплением, добыча нефти в Мексиканском заливе почти прекратилась. Несколько уцелевших платформ экспроприировала Ацтланская империя. Теперь едва ли не все энергетические потребности пояс удовлетворял за счет угля и импортного горючего, однако на заправочных станциях сети «Свобода», принадлежавшей ветеранам войны, продавали только этанол, до последней капли произведенный из местного сахарного тростника.
— Полный бак? — спросил мужчина, поднимая шланг.
Ракким прижал кредитный чип к насосу. Раздалось жужжание.
— Да, спасибо.
— Из «Маунт кармел»?
Бывший фидаин кивнул, мельком взглянув на патрульную машину поверх плеча ветерана, отметил сержантские нашивки на его рукавах и фамилию Питерс над левым нагрудным карманом. Из наград тот носил только боевой знак пехотинца.
— Где служили, сержант?
— Где служил? — Оператор до сих пор сохранил военную выправку. Он стоял, расправив плечи и втянув живот. Чисто выбритый, с коротко остриженными седыми волосами, Питерс лишь слегка горбился. Вполне возможно, делал сотню отжиманий каждый день. — А ты, юноша? Судя по виду, ты участвовал в боях.
— Отслужил четыре года в Национальной гвардии Кентукки. Правда, в основном курил и пялился в сторону границы. Ни одного тюрбанника увидеть так и удалось.
— Мне не нравится такое название, — заметил Питерс. — Оскорбляет мусульман и тех, кто умер, воюя с ними.
— Приношу свои извинения, сержант.
Ветеран кивнул.
— Принято. — Он осмотрел машину Раккима. — Хорошая тачка. Старая, но крепкая. Возможно, несколько миль двигатель будет работать жестко, пока не привыкнет к топливу.
— Но оно того стоит?
— Конечно. — Питерс выпятил челюсть. — Некоторые люди купили шикарные автомобили и заправляют их только бензином. Им все равно, откуда его привезли и сколько за него надо платить. Но дело же не только в деньгах. Если бы мы выращивали тростник сто лет тому назад, может, сохранили бы страну. Всю страну.
