Ракким снял ладони с руля, посмотрел на пальцы, словно они ему не принадлежали. Вытер ладони о штаны.
— Извини, Джон. На самом деле я не хотел тебя нервировать. С Аннабел и Лиэнн все в порядке.
Мозби долго смотрел на него, потом кивнул.
— Я тебе верю.
— Если веришь, убери эту штуку, иначе кто-нибудь из нас пострадает.
Мозби спрятал обрез под куртку.
— Лучше возвращайся туда, откуда пришел. Здесь тебе делать нечего.
— Джон, тебе нравится жить в поясе?
— Это мой дом.
— Я тоже встретил здесь много достойных людей. И немало больных на голову, извращенных отморозков, но их можно встретить в любом месте. Ты не поверишь, во что превратилась Нью-Фаллуджа. Мне приходилось бывать на скотобойнях, где обстановка куда более приятная. — Ракким забарабанил пальцами по рулю. Он никогда раньше не произносил подобных речей. — Да, мне тоже нравится пояс.
— Что тебе нужно от меня?
— Ты сам знаешь, что мне нужно.
— Я ни за что не передам «черный лед» республике.
— Предпочитаешь передать его Полковнику?
— Полковник хороший человек.
— Я знаю, уже познакомился. — Ракким помолчал. — Если отдашь оружие Полковнику, оно окажется в руках Грейвенхольца. Может быть, ты этого хочешь? В конце концов, он был так добр к твоей семье. А я только переправил их в более безопасное место.
Мозби ничего не сказал.
Ракким втянул носом воздух. В кабине пахло ржавчиной, заплесневелой кожей и потрескавшимся пластиком. Он нажал на педаль тормоза. Подошва стукнулась об пол.
— А что, если оружие не попадет в республику?
Мозби покачал головой.
— Подобные находки никогда не исчезают бесследно.
— Я говорю не об этом. — Ракким подобрал с сиденья две сосновые шишки и показал одну искателю. — Возьмем республику. Кинсли не может жить вечно, а даже если бы мог, то страна, вернее, то, что от нее осталось, стоит на пороге захвата фундаменталистами. — Он показал вторую шишку. — Это пояс, который, за исключением отдельных зон относительного благополучия, представляет собой свалку, и владеют и управляют ею иностранные корпорации. — Бывший фидаин выбросил их в окно. — Оружие нельзя доверить ни республике, ни поясу.
— У тебя есть третья шишка?
Ракким улыбнулся.
— У меня есть третий вариант. Вернее, у нас.
— Между прочим, Полковник понятия не имеет, что это за оружие, — сказал Мозби. — Знает только, что оно находится в графитовом контейнере, который может унести один сильный мужчина, и что на контейнер нанесена маркировка. Семьдесят два дробь один ноль шесть.
— Семьдесят два дробь один ноль шесть? Что это значит?
— Откуда мне знать. — Искатель усмехнулся. — Может, номер телефона любовницы генерала?
— А почему Полковник решил, будто в этой горе находится что-то из «черного льда»?
— Ему перед смертью рассказал об этом один человек. Владелец табачной плантации, который жил рядом с Дейстромом. Не смейся. Он сказал, что контейнер спрятал в горе специальный отряд. Шесть человек вошли в шахту, а вышел только один. Фермер был внуком этого человека. Он связался с Полковником, когда уже был при смерти. Подтвердил свой рассказ медалью, которой деда наградили за успешное завершение программы «Черный лед». Фермер не знал только, где именно находится подземное озеро.
— Не слишком убедительное доказательство.
— А еще я там, внизу, нашел идентификационный знак гробокопателя.
— Вот черт! Я-то надеялся, что все это окажется баснями.
— Я тоже. — Мозби провел ладонью по черепу и стряхнул с руки капли пота. — Итак, наплевать на республику, наплевать на пояс. Какой другой вариант?
— Моя жена придерживается либеральных убеждений. Ее зовут Сара. Она племянница Рыжебородого и воспитана как умеренная мусульманка. Но вполне могла бы быть католичкой. Именно она разоблачила миф о ядерных взрывах.
Мозби изумленно вытаращился на него.
— Знаю, знаю, — кивнул Ракким. — Я должен был жениться на истинной правоверной, которая чесала бы мне спину и никогда не спрашивала, как прошел день, но меня угораздило влюбиться.
Черная кожа искателя сделала его улыбку еще более ослепительной.
— Значит, я не одинок.
— Сара связалась с разными людьми как в республике, так и в поясе. С христианами, мусульманами, иудеями. И все они предпочли забыть о различиях ради достижения общей цели. Воссоединения.
Мозби не засмеялся. Он просто молча смотрел на него.
— Судя по твоему виду, ты не слишком удивлен, — заметил Ракким.
— Единственный логически оправданный вариант.
— Для тебя — может быть. А для меня он стал настоящим потрясением: моя жена предала страну.
— Ты действительно так считаешь?
Ракким не сразу ответил.
— Нет. Я считаю, что если буду сомневаться в ее правоте, если не сделаю все возможное, чтобы помочь ей, то сам стану предателем.
— Значит, эта группа, эти люди, пытающиеся воссоединить Штаты, хотят получить оружие? — Мозби посмотрел в окно. Он не нуждался в ответе. Покачав головой, искатель повернулся к Раккиму. — У жителей пояса много проблем, я знаю это лучше тебя, но я не позволю, чтобы это оружие применялось против них.
— Ты неправильно меня понял. Оружие нужно для того, чтобы наши соседи перестали пожирать как пояс, так и республику.
— Наши соседи. Звучит заманчиво. Жаль, что именно ты произнес эти слова. — Мозби еще не принял решение. — Ты слишком много хочешь от своих друзей.
— Знаю.
Мимо, поднимая клубы пыли, проехал грузовик с вопящими и улюлюкающими молодыми солдатами.
— Я не прошу тебя сделать то, что не сделал бы сам, — сказал Ракким. — Президент хочет, чтобы я доставил оружие ему или уничтожил его. Мне придется его обмануть. Я собираюсь отдать оружие людям, настроенным на большие перемены. Не знаю, что из этого выйдет. Об этом позаботится Сара. Я действую потому, что доверяю ей, верю, когда она говорит, что мы поступаем правильно.
— Ты можешь ошибаться. Она может ошибаться. — Мозби проводил взглядом грузовик, пока тот не скрылся из виду. — Я могу ошибаться.
— Верно, но, Джон… как ты думаешь, как долго просуществует расколотая страна?
— Мне пора.
— Меня сопровождает один человек, который работает на воссоединение. Его зовут Лео. Молодой парень. Может быть, слишком умный, на свою беду. Он еврей, поэтому не сделает с оружием ничего, чтобы муллы остались довольны. — Ракким помолчал. — Кажется, влюбился в Лиэнн. Ничего не было, — поспешно добавил он, увидев, как вспыхнули глаза Мозби. — Обычная юношеская любовь. Я хотел, чтобы Лео сам рассказал тебе об этом, но ему, вероятно, потребовалось бы не меньше часа, чтобы подобрать слова.
