Священник нахмурился.
– Я не думаю, что так летают «Конкорды», моя дорогая. Я предполагаю, что это могло бы…
На этот раз послышался еще более громкий гул. Полы задрожали, из камина вывалилось пылающее полено. Его преподобие поспешно схватил каминные щипцы и бросил полено обратно в огонь.
– Это Элмек. Я уверен в этом. Он волнуется. Пойдем, Мадлен; думаю, что мы должны выйти отсюда, пока не произошло что-нибудь похуже.
Его преподобие Тейлор поднял руку.
– Не надо спешить покидать меня. Я ответственен за это, как и другие. И, может быть, я могу помочь.
Он подошел к книжным полкам и минуты три или четыре что-то искал. Наконец он вытащил маленькую книгу, тонкую, как Новый Завет, в черном кожаном переплете, с потрепанной шелковой закладкой. Держа книгу на расстоянии вытянутой руки, он послюнявил палец и пролистал страниц шесть или семь. Мы с Мадлен нетерпеливо ждали; часы пробили девять.
– Ах, вот. Вызывание ангелов.
– В моем багаже есть французская книга об этом, сказал я ему. – «L'Invocation des anges» Генри Эрмена. Трудность в том, что я не могу понять там ни слова.
Дом снова задрожал. Китайский осел и горшок с высохшим кактусом свалились со своей полки и разбились об пол. Две или три книги упали с полки; со звуком, от которого у меня заныли зубы, в рамах завибрировали стекла.
– «L'Invocation des anges» – как раз то, что вам нужно, – сказал его преподобие Тейлор, немного задыхаясь. – Эта книга поможет вам определить всех остальных двенадцать дьяволов и выбрать нужного ангела для их изгнания. Отец Энтон говорил вам о семи испытаниях?
– Вы имеете в виду семь испытаний для определения дьяволов? Да, он говорил мне.
Его преподобие Тейлор печально кивнул.
– Отец Энтон – драгоценнейший человек. Я не могу вам передать, как я сожалею, что он от нас ушел. Он был абсолютно прав. Когда вы найдете дьяволов, вы должны все их по очереди определить и, использую вашу книгу «L'Invocation des anges», изгнать их. Понимаете, это французские дьяволы – французские заговоры окажут на них большее влияние.
– Если мы заговорим их, они не вызовут Адрамелека? – спросила Мадлен.
Священник серьезно посмотрел на нее.
– Остается только надеяться, что это так, моя дорогая. Но, конечно, дьяволы есть дьяволы: никогда нельзя точно предсказать, как они будут себя вести или какой трюк будут использовать. Взять, например, этого зверя Элмека…
Шторы, закрывавшие окна, неожиданно захлопали, словно в них ударил ветер, который мы совсем не ощущали. В испуге я повернулся к окну; и я был уверен, что на какую-то секунду заметил в темноте за окном злобные, косые глаза дьявола ножей. Лампы над нашими головами начали тускнеть, и в конце концов мы с трудом могли друг друга различить; по комнате пронесся кислый запах разложения.
Его преподобие задрожал. Затем он поднял руку, нарисовал в воздухе крест и произнес:
– Убирайся, дьявол! Я заклинаю тебя, о, грешный дух: изыди! Во имя Бога-Отца – оставь нас! Во имя Бога-Сына – исчезни! Во имя Бога-Святого Духа – покинь это место! Трепещи и беги, о, нечестивый, ибо…
Раздался такой грохот, что я подпрыгнул от страха. Это звучало так, будто в комнате бушевал какой-то реальный ужасный зверь. Снова приподнялись и захлопали шторы; целый ряд книг опрокинулся, как костяшки домино, и рассыпался по ковру. Мадлен в страхе сжала мою руку; его преподобие Тейлор поднял обе руки, чтобы защитить себя от неистового звука, вызванного ненавистью демона.
– Ибо это Бог приказывает тебе! – закричал он. – Ибо это я приказываю тебе!
Оконные стекла взорвались, и их острые осколки образовали тучу беспорядочно двигавшихся брызг. Они летели через комнату и били священника сверкающим дождем, врезаясь в его ладони, поднятые вверх, распарывая его священнические одежды на руках и груди, располосовывая кожу на лице и руках до самых нервов. Перед тем как он упал, я увидел, среди изрубленного мяса, белизну костей его предплечья.
Каким-то сверхъестественным – или дьявольским – образом стекла пролетели мимо нас с Мадлен, не оставив на нас почти ни единой царапины. Мы с ужасом смотрели, как его преподобие Тейлор, распоротый на кусочки, опустился на пол; Мадлен, давясь от страха, уткнула свое лицо мне в плечо.
Последний осколок со звоном упал на пол; из окна подул морозный ветер.
– Элмек, – сказал я, крепко прижимая к себе Мадлен.
Ответа не было.
– Элмек! – повторил я громче.
Снаружи, в темноте, послышался сиплый, смеющийся звук. Может быть, это был смех, а может быть это стонущий ветер пошевелил голые ветки деревьев.
Дверь в гостиную отворилась, и я замер от испуга. Но в дверном проеме появилась краснолицая женщина в бирюзовом пальто.
– Что за шум? Все в порядке? Мне показалось, что я слышала звук разбитого стекла, – сказала она и оглядела комнату.
Полиция Сассекса почти три часа продержала нас в полицейском участке города Льюиса. Большую часть времени мы провели сидя на жестких деревянных сиденьях, в выкрашенном зеленым коридоре, и раз за разом перечитывали один и тот же плакат по профилактике правонарушений. Неулыбчивый офицер, с черными, подстриженными усами и ботинками, начищенными до умопомрачительного блеска, задавал нам вопросы и проверял наши паспорта; но мы с самого начала знали, что ужасная смерть его преподобия Тейлора могла выглядеть только как случайность. Странная, конечно, случайность. Но, тем не менее, случайность.
Элмек, в своем медно-свинцовом сундуке, не собирался терпеть помехи или задержки, особенно если они исходили от процедур английской полиции.
Без пяти двенадцать офицер вышел из своего кабинета и вручил нам наши паспорта.
– Это значит, что мы можем идти? – спросил я.
– Пока да, сэр. Но мы бы хотели иметь ваш следующий адрес. Возможно, вам придется дать свои показания во время следствия.
– Хорошо. Отель «Хилтон».
Офицер достал серебристый карандаш и сделал запись.
– Все в порядке, сэр. Спасибо за помощь. Мы сообщим в ваше посольство, но только ради порядка.
– Я не против.
Офицер спрятал свой карандаш и на секунду пристально посмотрел на нас глазами, которые выглядели так, словно отбеливались в хлорной извести. Я знал, что он, конечно же, не понимал, как стекло в доме отца Тейлора могло разлететься с такой ужасной силой или как Мадлен и я отделались лишь незначительными порезами. Но не было никаких признаков взрывчатки, никакого оружия, никаких мотивов и никакой возможности нам самим разрезать его на кусочки тысячами осколками стекла. Я уже слышал, как один констебль пробормотал своему сержанту о «загадочности свойств вакуума» и «одном шансе из тысячи»; и я предполагал, что они собирались списать смерть его преподобия Тейлора на какую-нибудь дикую странность английской погоды.
