Она его до этого момента ни разу не называла по имени, а тут вдруг такая фамильярность, будто со старым другом. Какая между ними в принципе возможна дружба?
– Вылезай! – потребовал между тем «лояльный».
И отступил на шаг, не сводя с нее дула пистолета.
Нина подчинилась: с трудом поднялась и встала рядом с машиной, постаравшись максимально разгрузить больную ногу. Впрочем, теперь у нее болело уже почти все. И желудок давно бы опорожнился, если бы в нем было хоть что-нибудь. Черты лица Дмитрия расплывались, чему Кармацких сейчас только радовалась: ей почему-то казалось, что «лояльный» усмехается своей жуткой усмешкой. Хотя и понимала, что на самом деле вряд ли.
– Смарт, – напомнил он. – И дозы.
– Я… все отдам. Только отпусти меня.
– Нет, – безо всяких эмоций прозвучало в ответ. – Ты инфицирована. Наружу тебе нельзя.
– Пусть не наружу. Пусть здесь. Только…
Он покачал головой.
– Так будет правильно. Для тебя в том числе – меньше мучиться.
– Но мы же…
– Нет никаких «мы». И никогда не было.
– Ди…
Дальнейшее заглушил грохот выстрела. Нина тихо сползла на асфальт по заднему бамперу машины, а во лбу ее, чуть выше переносицы, появилось маленькое темное пятнышко пулевого отверстия.
– Ладно, – устало произнес «лояльный», пряча пистолет в карман, – сам все найду. Сыщик я или где?
Интерлюдия 8. Дневник неизвестного
21 августа (продолжение)
Сколько всего приходится записывать в один день! Но раз уж взялся, чего теперь жаловаться? Итак, у Источника появились основания для тревоги. Вернее, они были и раньше, а теперь просто он стал активно реагировать. Отжившие из АПБР оказались умнее, чем мы о них думали. В замке находится несколько мощных становых боеприпасов. По оценкам Источника, их три. Точные места их расположения он пока запеленговать не может. И наверное, не только «пока», поскольку это стан. Дистанционный подрыв сейчас невозможен благодаря тому, что Источник глушит все сигналы. Однако есть подозрения, что для этой цели предусмотрены страховочные проводные устройства. И находятся они где-то в замке. Это серьезная угроза, поскольку в городе есть те, кто знает их местоположение и теоретически может до них добраться.
Наиболее простым и надежным методом противодействия выглядела эвакуация Источника. Его вполне могли бы вынести из подвала несколько Измененных (без применения их особых Сил, разумеется, так как на Источник они не действуют) и переместить в другое место на грузовом автомобиле. Но Источник активно воспротивился этому варианту. Причин он мне сообщить не пожелал, но я догадываюсь, что это как-то связано с изолирующей город гигантской аномалией, которую совсем не просто поддерживать в стабильном состоянии.
Как бы то ни было, Источник останется там, где есть. Значит, придется отрядить Измененных на поиски зарядов и проводных устройств подрыва, а также максимально обеспечить безопасность объекта от проникновения враждебных элементов. Опасными видятся три группы. Первая: бывший старший по объекту и бывший же владелец замка олигарх Подгурский с сыном. Оба – «лояльные» сирены. Вторая: двое из АПБР – обычная оперативница и очень странный «лояльный». И третья – сувайвор со своей спутницей. Правда, сувайвор о зарядах вряд ли знает и уж тем более понятия не имеет об их местонахождении, но я совершенно четко ощущаю исходящую от него угрозу.
Три группы… Слишком много для моего гарнизона Измененных, даже если я смогу отрядить им в помощь фантомов. Тут нужен пациент ноль – совершенный убийца. Пора его отзывать из города, а то он увлекся собственной охотой и забыл, кому обязан своей жизнью.
Осталось выяснить, где находятся все три фактора угрозы. Впрочем, про один я уже знаю. Отец и сын Подгурские собрали ополчение из горожан и движутся к замку. Интересно, они всерьез рассчитывают, что эта толпа отживших, многие из которых к тому же инфицированы чумой-Л, способна осуществить их план? Кажется, пора преподать им урок. На этом пока прерываю записи – надо заняться делами.
Глава 40. Виктор
Пока мы добрались до отцовского склада оружия и боеприпасов, наша небольшая армия уменьшилась почти на треть из-за этой странной болезни. Причем некоторые зараженные довольно быстро стали проявлять активность и набрасываться на своих соседей. Это, в частности, произошло во втором из моих автобусов, где о зараженных своевременно не сообщили. Пришлось нескольких пристрелить, а возникшее было волнение укротить голосом. Интересно, как быть, если я его сорву? А все, кажется, к тому и идет. Я меняюсь. Я перестал мучиться угрызениями совести по поводу того, что веду людей на убой. Теперь меня больше заботит мысль, какое количество я доведу до замка, и я делаю все, чтобы оно было максимально возможным. Война есть война, и так уж вышло, что мы с отцом на этой войне – генералы. Солдатам придется смириться со своей участью.
Раздача оружия вопреки моим опасениям шла достаточно быстро и организованно – благо у отца в этом плане оказалось достаточно опыта. Я уже стал думать, что все пройдет благополучно и мы стройными рядами двинемся на приступ, когда вдруг раздались дикие вопли, и двое ополченцев вспыхнули живыми кострами. Еще трое просто повалились на землю без сил, одного швырнуло на ближайшее дерево, а двое начали пускать фонтаны крови изо рта, носа и глаз.
– Это Измененные! – гаркнул отец. – Становыми огонь!
Я повторил команду для тех, кто не слышал или не разобрал. Результат превзошел мои ожидания: послушание было абсолютным, реакция – быстрой. Не столь слаженной, конечно, как это было бы у профессиональных военных, но все же. Защелкали транквилизаторные пистолеты, и атакующие один за другим стали выходить из строя. К счастью, мы могли не опасаться, что псионики повернут наших бойцов против нас. Отец объяснил мне по дороге, что непоколебимая вера в правоту, внушаемая сиренами, сильнее подчиняющих ментальных импульсов псиоников. Единственное, что в данном случае могут последние, – это сжигать людям мозги, то есть обычное одиночное боевое воздействие.
– Добивать пулевым оружием! – снова скомандовал отец, и сразу затрещали пистолеты и автоматы.
Бой получился несколько сумбурным, и по неопытности кое-кто из ополченцев пострадал от руки своих же товарищей, но в основном действовали они довольно эффективно: враг, рассчитывавший, вероятно, устроить настоящую бойню, сам понес серьезные потери. Но такой ход сражения все же не стал для меня поводом расслабиться. Я ждал подвоха, стоя в укрытии и озираясь по сторонам, и, как оказалось, не зря. Со стороны города в тыл нам резво выбежала большая свора крупных собак и в полном молчании ринулась в атаку.
– Задние ряды! – заорал я. – Кругом! По собакам пулевым оружием – огонь!
И тут же нырнул в укрытие, чтобы не попасть под шальную пулю. Беспорядочный огонь тем не менее имел успех. Большинство собак свалились мертвыми или раненными, еще не добежав до ополченцев, и только несколько сумели напасть на людей. Здоровенная рыжая дворняга сунулась было и ко мне, но словила пулю прямо в разинутую пасть. Ополченец в нескольких метрах от меня сумел-таки разнести из пистолета голову повалившему его догу, но тут же сам задергался, как эпилептик, пуская слюни изо рта, – очевидно, псионик сжег ему мозг. Еще у одного ополченца рядом полилась кровь из глаз, носа и рта. Вроде так бывает при атаке пневматика. Выходит, они нас обошли под прикрытием собак и… Тут я увидел его. Высокий блондин с темно-зелеными глазами. Похоже, это и есть пневматик. Но если псионик для таких, как мы с отцом, не опасен, то пневматик – совсем наоборот.
