Брайан максимально отодвинул назад сиденье и, удобно устроившись, закурил. В этот поздний час улица была практически безлюдна, и лишь изредка по ней проезжали дорогие автомобили с возвращающимися домой обитателями респектабельных кварталов города. Марта проживала в довольно тихом районе. Здесь жили обеспеченные горожане, которые не любили постороннего шума, поэтому поблизости не было круглосуточных ресторанов и ночных клубов. Лишь на углу квартала в полусотне метров от того места, где припарковался Пирсон, светилась вывеска небольшого уютного кафе с приглушенным освещением. Судя по свободным столикам, виднеющимся сквозь прозрачные стекла, наплыва ночных посетителей не ожидалось.
Полицейские машины медленно, словно акулы, выискивающие жертву, проплывали мимо Пирсона. Впрочем, сам Брайан не представлял для них никакого интереса, так как поза, в которой он развалился в автомобиле, явно указывала на то, что он приготовился провести в машине всю ночь. К детективам, дежурившим на посту наружного наблюдения, обычный полицейский патруль не имел права приближаться.
Марта усадила Шона на мягкий широкий диван, который стоял посреди просторной гостиной с высокими пятиметровыми потолками, какие были только в старых домах, где жила аристократия середины XIX века. Она зажгла большую ароматизированную свечу на журнальном столике, а сама отправилась на кухню.
— Не скучайте, Шон. Я сварю кофе и скоро вернусь…
Доктор Майлз принялся разглядывать комнату. Обстановка в стиле минимализма была подобрана со вкусом, и все вещи стояли на своих местах. Камин, облицованный розовым мрамором, украшали небольшие изящные фарфоровые статуэтки, доставшиеся Марте по наследству от бабушки. По всей видимости, они были дороги ей как память, поэтому у нее просто рука не поднялась их выбросить. Хотя старинные серебряные подсвечники, потемневшие от времени, очень даже неплохо смотрелись рядом с ними. Справа от камина вдоль всей стены тянулись деревянные стеллажи из красного дерева, сплошь заставленные научными трудами по археологии и всевозможными академическими словарями.
От скуки Шон принялся рассматривать книги и вдруг замер от удивления. На обложке одной из старых книг был вытиснен темно-красный символ Маген-Давид.
[123] Осторожно сняв книгу с полки, Майлз открыл ее на сильно пожелтевшей титульной странице и озадаченно почесал затылок. Ему и в голову не приходило, что у Марты могло быть редкое издание трудов выдающегося каббалиста Ицхака Лурии. Учитывая солидный трехсотлетний возраст книги, она все же была в удивительно хорошем состоянии.
В это время девушка вернулась, неся на подносе две чашки с еще дымящимся ароматным эспрессо.
— Ты еще не уснул? — бодрым голосом произнесла она.
— Разве это возможно, когда держишь в руках такой впечатляющий раритет?! Откуда у тебя эта книга?
Марта взглянула на нее и, небрежно махнув рукой, ответила:
— Почти все, что ты видишь, досталось мне от отца и от бабушки. Приобретенных мною книг здесь не так уж и много. К той, что тебя заинтересовала, я точно не имею никакого отношения. Она вообще чудом попала на эту полку.
— И все-таки расскажи, каким образом, если это, конечно, не тайна.
— Муссолини и Гитлер все время состязались в восстановлении исторической значимости своих народов. Дуче был одержим идеей, подброшенной ему местными националистами, которые утверждали, что Римская империя была как минимум в два раза больше известных нам по учебникам истории границ. Поэтому считал археологию своей святой миссией и поставил ее в статью расходов на третье место после строительства флота и модернизации армии. Мой отец в то время занимал профессорскую должность в университете и часто путешествовал по странам Ближнего Востока и Северной Африки в поисках затерянных городов Великой империи. Он так увлекся работой, что даже не заметил, как к нему подкралась старость. Отец никогда не следил за своим здоровьем, в результате чего просто отдал Богу душу где-то на юге Туниса во время очередной археологической экспедиции. К нам из посольства пришло только уведомление о его смерти и личные вещи. И среди них была вот эта самая книга. Для мусульман она не представляла никакой ценности, видимо, поэтому они и не позарились на нее, а уничтожить побоялись. Они даже его золотые часы нам выслали. Ученые в фашистской Италии пользовались не меньшим уважением, чем генералы.
— Надо же, никогда бы не поверил, если бы рассказал кто-то другой. Должен тебя поздравить, так как ты законный обладатель слитка золота весом в четыре килограмма, и это только при начальной стартовой цене.
— Какого еще золота, это ты о чем?
— Придется начать с самого начала, — увидев, что Марта понятия не имеет об истинной ценности этой книги, сказал Шон. — В раннем Средневековье каббалистическое учение было скрыто даже от мудрецов Торы, за считаными исключениями. Ребе Шимон Бен Йохай, предположительно написавший главную книгу Каббалы «Зогар» во II веке, говорил, что Небеса после долгого спора все-таки согласились открыть тайное знание лишь ему и его самым способным ученикам. Но спустя тринадцать веков раввины разрешили распространять это учение. Книга, которая тебе досталась от отца, как раз и была издана во время популяризации Каббалы и представляет довольно большую ценность для теологов-иудаистов, да и просто для коллекционеров. Она должна стоить не меньше ста тридцати тысяч долларов, а если выставить ее на торги, то может дойти и до двухсот.
— Ух ты, так я теперь богатая невеста, — рассмеялась Марта.
— Во всяком случае, на свадебное платье и на медовый месяц точно хватит, — улыбнулся Шон.
— А я-то думала, что об этом должен позаботиться мой будущий муж. Вот же наивная дурочка! Говорила мне мама — не летай в облаках, порядочных парней — раз-два и обчелся.
Молодые люди рассмеялись, но Шон все же слегка покраснел, несмотря на то, что Марта не имела в виду его, и он знал об этом.
— Я буду очень признателен, если ты разрешишь мне с ней немного поработать у тебя дома, — перелистывая страницы редкой книги, попросил Шон.
— Ладно, но только не влюбляйся в нее. Не забывай, что она мне дорога как память об отце.
Марта снова вышла на кухню и через минуту вернулась с двумя бокалами в руках.
— Думаю, что немного мартини со льдом нам не повредит.
— Говорят, это ваше итальянское аптечное снадобье очень вредно для печени, к тому же там много всяких трав, а возможно, и белладонны, от которой быстро клонит в сон. Если не возражаешь, я плесну себе немного простой сливовой водки, которую краем глаза увидел на барной полке.
— Так уж и краем? — хитро прищурив глаза, спросила Марта.
— Да я тут проходил мимо, а после непривычно сытного ужина глаза сами ищут, чем бы растворить жирную камбалу, которую повар еще и оливковым маслом сверху полил.
— Ну у вас и манеры, доктор Майлз! Не успели с девушкой поговорить о погоде, побольше рассказать о себе — я имею в виду о вашей чековой книжке, клубных картах, шикарной квартире в модном районе, загородном доме и о том, какое героическое терпение нужно иметь, чтобы «плестись» в городских пробках со скоростью 40 километров в час, сидя в «Макларене» — сразу переходите к водке, да еще и к сливовой, которая крепче обычной на целых десять градусов, — снова рассмеялась Марта.
