— Надо же, — похоже, бедняга Пирсон был прав, его метод работает! — рассмеялась Марта.
— Боюсь, с патентом на это «изобретение» у него могут возникнуть серьезные проблемы. В противном случае первым его известным пациентом должен был быть еще дедушка Ной.
Доктор Майлз попрощался с коллегой, удивившись таинственной силе, скрывающейся внутри этой хрупкой на вид девушки, не осознающей до конца свои потенциальные возможности. Молодые люди чувствовали взаимную симпатию друг к другу и уже были готовы к тому, чтобы сделать следующий шаг, однако в силу консервативного воспитания никто из них не решался форсировать события в первый день знакомства, тем более, что сегодняшняя встреча с демоном не очень способствовала романтическому настроению. Закрыв глаза, Шон в очередной раз окунулся в объятия навязчивого сна.
Глава XIV
Суд над Йосефом
/1226. 11.12/17:10/
Рим, монастырь Св. Сикста
Судебная коллегия Святой римской инквизиции, состоящая из четырех епископов, расположилась за длинным заляпанным чернилами столом, на котором горели толстые восковые свечи в примитивных бронзовых подсвечниках. Инквизиторы с нескрываемой враждебностью, смешанной с радостью предстоящего суда над колдуном, бросали косые взгляды на узника. Йосеф сидел на грубо сколоченном деревянном стуле посреди комнаты для допросов в мрачном подземелье римского монастыря Святого Сикста, переданного Папой Гонорием монахам-доминиканцам в 1218 году от Рождества Христова восемь лет тому назад.
Из-за этого еретика епископы должны были сейчас дышать затхлым воздухом подвала монастыря, где стены были насквозь пропитаны человеческими страданиями, в то время как остальные церковные иерархи уже собирались во дворце для проведения пышных празднеств по поводу очередной годовщины коронации понтифика. Руки и ноги Йосефа были скованы тяжелыми цепями. Несмотря на длительное пребывание в темнице, одежды на молодом раввине были новыми и чистыми, благодаря стараниям местной еврейской общины, которой удалось подкупить монахов, охраняющих узника. На изможденном лице обвиняемого выделялись только большие живые глаза, в которых еще теплилась слабая искра надежды на справедливый суд. Он сильно исхудал за полгода, которые провел в заключении, сознательно ограничивая себя в пище. Все это время он практически жил на одном хлебе и воде.
Слегка потрескивающие факелы были вставлены в потемневшие от времени бронзовые кольца, вбитые коваными гвоздями в толстые, полутораметровые стены фундамента. Слева от узника сидел тощий писарь с пожелтевшими ногтями и глубоко въевшимися в кожу застарелыми чернильными пятнами. Он смотрел куда-то сквозь Йосефа тусклым, ничего не выражающим взглядом в ожидании начала допроса. В такт движениям дрожащего пламени факелов в темных углах комнаты заплясали ожившие тени, которые с жадностью протягивали к узнику «руки» со скрюченными пальцами.
По центру стола в массивном деревянном кресле с высокой резной спинкой восседал Глава Папской Инквизиции Клаудиус Люпус, который лично доставил обвиняемого в ереси раввина в Ватикан. Весь ход допроса тщательно документировался и скреплялся печатью и подписями членов коллегии, которые без колебаний отправили бы мать родную на костер. Сам Папа Гонорий лично отобрал их для суда над чернокнижником.
Помимо стандартного набора вопросов для определения вины «слуг дьявола», понтифик в случае с Йосефом каждый раз готовил несколько новых, каверзных. Он пытался тем самым перехитрить Сатану и заставить его проявить себя. Папа соблюдал все необходимые приличия и даже запретил применять к узнику пытки во избежание сплетен о том, что инквизиция вытянула признание силой, поскольку еврейские общины быстро донесли до ушей всех европейских правителей эту историю. Будучи проницательным человеком, после первой же встречи с обвиняемым он понял, что молодой раввин сам стал жертвой сатанинской книги.
Изучив за свою жизнь немало всевозможных теософских манускриптов, собранных в библиотеке Ватикана из самых отдаленных уголков мира, понтифик, который почти дотянул до восьмидесяти, никогда еще не видел более странного теологического труда. Он терялся в догадках относительно происхождения этой книги, насыщенной неизвестными символами и знаками, которые, по его мнению, не могли быть порождением человеческого разума.
Беспрецедентное количество погибших и сошедших с ума в синагоге само по себе говорило о том, что она несла в себе Зло. Увидев чистое и просветленное лицо обвиняемого, Папа укрепился в мысли, что Сатана использовал его ангельскую внешность для того, чтобы впоследствии сделать своим слугой. Никому бы и в голову не пришло, что молодой раввин мог быть чернокнижником. И хотя Гонорий понимал, что безудержное стремление Йосефа к изучению мистических тайн Каббалы само по себе не могло быть основанием для сожжения на костре, но все же наказание непременно должно было последовать. Саму казнь понтифик решил устроить показательной в назидание другим «еретикам».
«Аутодафе. И только в случае публичного раскаяния я позволю удушить его перед сожжением. Все эти каббалисты — настоящие маги и колдуны, вносящие смуту в сердца верующих. Только наши христианские святые могут творить чудеса, а не мусульмане, и уж тем более — евреи», — вспомнил Клаудиус слова Папы.
По выражению его лица он понял, что просьба кардинала Ферроли, значительно пополнившего в этом году церковную казну золотом, и многочисленные прошения глав сефардских общин не переубедили понтифика в правильности своего решения и даже наоборот — распалили в нем желание поскорее с этим делом покончить. Сегодня утром он приказал провести последний допрос. Так что теперь, когда изможденный узник медленно поднял на него взгляд, переполненный страданиями, каменное сердце главного инквизитора кольнула предательская игла жалости.
Люпус развернул перед собой пергамент с вопросами, подготовленными самим понтификом. Бегло пробежав глазами по тексту, записанному каллиграфическим почерком личного писаря Папы, он призадумался, пожевал губами и, подняв глаза на обвиняемого, произнес:
— До сих пор ты, Йосеф, сын ребе Ицхака, утверждал, что никогда не изучал ни «Книгу теней», ни «Книгу заклинаний», ни «Ключ Соломона» и никогда не занимался колдовством, волхованием и вызыванием душ умерших. И что ты никоим образом не причастен к осознанному призыву сатанинских сил, повлекших за собой более пяти десятков человеческих смертей. На все вопросы членов суда Святой Инквизиции о роде твоих занятий ты неизменно отвечал, что являешься всего лишь обычным раввином, занимающимся в свободное от службы в синагоге время вхождением в мистический транс посредством выхода души из тела. И достигаешь ты этого при помощи чтения вслух различных комбинаций букв, из которых состоят тайные Имена Бога, которые вы, еврейские колдуны, храните в строжайшем секрете.
— Колдовская суть этого учения не вызвала бы сомнений даже у полуграмотной торговки рыбой на базаре. Вот почему они их и прячут, — ехидно вставил реплику епископ Гальяно.
Слегка прокашлявшись, Люпус дал понять епископу, что следует быть более сдержанным в проявлении своих эмоций. Найдя глазами предложение, на котором его прервал епископ, он продолжил:
