Сказав это, Марло шлепнула ладонью по своей татуировке; ребенок повторил за ней и тоже легонько ударил ее по руке.
– Но почему… – Я помедлила, боясь ее обидеть.
– Почему это лучший день в моей жизни? День, когда кучка гениев телеиндустрии сообщили мне, что я не сексуальна?
Я кивнула. Марло допила кофе и резко поставила чашку на стол; чашка звякнула о блюдечко.
– Держись меня, детка, и узнаешь, – подмигнула мне Марло.
Когда актерская карьера Марло таким странным образом завершилась, она пошла учиться: получила степени бакалавра, магистра, а затем, спустя несколько лет, защитила кандидатскую диссертацию. Она написала книгу под названием «Теория сексуальности», в которой применила схемы и правила Голливуда по всему остальному обществу. После того как Верена прочла книгу Марло, она пригласила бывшую актрису на обед в «Дом Каллиопы». С тех пор прошло четыре года. Верена финансировала проекты Марло, такие как посещение университетов и колледжей с лекциями о теории сексуальности, проведение семинаров и написание новой книги. Офис Марло располагался на третьем этаже «Дома Каллиопы».
Мы направлялись туда – Марло с ребенком на руках, я с сумкой, в которой покоилось платье Алисии; пока мы шли, я поняла, что за все время, что мы беседовали с Марло, я не испытывала ни электрических волн по телу, ни других неприятных симптомов. Из всех женщин, что вращались вокруг Верены, мне больше всего нравилась Марло, хотя я понимала, что и она была частью «Новой программы баптисток» – плана, который должен был изменить мое мнение о том, чего я так страстно желала.
– Что же такое на самом деле этот «Дом Каллиопы»?
– Если ты консерватор, можешь назвать это сообществом феминисток. У Верены огромный дом и больше денег, чем у Господа Бога; она предоставляет женщинам, чья работа ее интересует, или тем, в ком она видит большой потенциал, жилые комнаты или офисные помещения, финансирует их проекты. Женщины приходят к ней, когда она им нужна. Она славная.
«Я как… коллекционер. Собираю интересных женщин».
Я рассказала Марло про операцию, – не была уверена, что она уже знает, – поведала ей о худышке, живущей внутри меня, мечтающей вырваться наружу. Пусть это и прозвучало нелепо, когда я озвучила это вслух, но ведь Марло поделилась со мной своей историей. Она тоже была толстой, пусть и не такой толстой, как я. Может быть, она встанет на мою сторону.
– Верена хочет, чтобы я потренировалась быть Алисией. Чтобы я сменила имидж и ходила на свидания, потому что так бы поступала Алисия.
– Давай не будем называть это сменой имиджа, – сказала Марло. – Мы собираемся повысить твой коэффициент сексуальности.
Прозвучало как-то зловеще. Скорее всего, у Марло на уме была не просто стрижка и маникюр.
Когда мы переступили порог кровавого «Дома Каллиопы», меня будто электричеством шарахнуло. Даже с закрытыми глазами я чувствовала, что люди пялятся на меня, но мне нужно было переждать, пока ощущение исчезнет. Когда я открыла глаза, то сразу же заметила в прихожей Джулию; она, похоже, уже собиралась уходить. На ней был все тот же бежевый тренчкот, только теперь она высоко подняла воротник.
– Я просто заскочила поздороваться. Надеюсь, у тебя все хорошо, – сказала она, нервно покусывая кончик своих солнечных очков.
– Бывало и лучше, – выдохнула я. – Как поживаешь? Как Лита?
– Лита больше на меня не работает. Не спрашивай о ней.
– Что случилось?
– Я бы предпочла об этом не говорить. Кстати, спасибо за список статей для грядущих выпусков Daisy Chain. Это, конечно, обычный шлак, который они фигачат из месяца в месяц, но продолжай снабжать меня информацией. Мне нравится быть в курсе дел.
– Боюсь, я последний человек в штате Китти, которому будут хоть что-то рассказывать, – ответила я, не признаваясь, что перестала отвечать на письма.
– Да, но ты единственная, кому я могу доверять, так что будем рады тому, что имеем.
Она улыбнулась, несколько чопорно, и двинулась ко мне, намереваясь, видимо, клюнуть в щеку, но ее губы приземлились где-то за ухом, около линии роста волос. На мгновение я почувствовала, как ее рука обнимает мою талию, а дыхание шевелит волоски на шее. Она, казалось, вдыхала меня. Оторвавшись, она прощебетала что-то вроде «Было приятно столкнуться с тобой, как всегда» и вылетела за дверь.
Марло, которая наблюдала за всем этим, протянула:
– Без комментариев.
Мне оставалось только гадать, что же случилось с Литой. Джулия хотела, чтобы я снабжала ее информацией, но сама не рассказывала мне практически ничего.
Я последовала за Марло в гостиную. Комната была еще краснее и ярче, чем мне помнилось; все равно что находиться внутри вишневого леденца. Она уложила дремлющего Текса на диван, где он сразу же свернулся клубочком. Посреди комнаты стоял перевернутый пластиковый ящик, и Марло указала мне встать на него.
– Давай посмотрим, что ты принесла. – Она взяла мою сумку и вытащила белое поплиновое платье. – Ну с этим вроде не должно быть проблем. Не возражаешь, если мы тебя измерим?
К нам подошла женщина с сантиметровой лентой и блокнотом.
– Знакомься, это Руби Рамирес, – представила ее Марло.
Я вспомнила, что слышала имя Руби из уст Верены – это та женщина, что привезла из Парижа диетический препарат «Отуркенриж».
– Привет, – поздоровалась Руби, и я ответила на приветствие. Пока она обворачивала ленту вокруг меня, я почувствовала себя призовым бычком. Весили мы с ней, наверное, одинаково, но она была невысокой. Ее волосы были выбриты с одной стороны, с другой – ниспадали черной волной до плеч, остроконечная челка выкрашена в лазурный цвет. На Руби были короткие шорты и майка, ее оливковые конечности окольцовывали валики жира; на ум мне пришла ассоциация с Бибендумом – надувным человечком из автомобильных покрышек, символом компании «Мишлен». Я бы никогда не решилась на такой наряд.
Руби не объяснила, почему снимала с меня мерки, но если она собиралась сшить платье, подобное белому поплиновому, под мой размер, она зря теряла время. Я не собиралась носить платья Алисии в теле Плам. Я вообще не собиралась носить красивые платья, пока не стану худышкой, но вслух ничего не сказала. Мне нужно было выдержать это «повышение коэффициента сексуальности». Тогда двадцать тысяч скоро будут моими.
– Руби сшила для меня несколько платьев, – вставила Марло. – «Сделай сам», как говорится. Но я предпочитаю называть это «ТИМ» – «Трахни индустрию моды», или «ССС» – «Секс своими средствами».
Никогда не слышала, чтобы кто-то столько раз за день повторил слово «секс», да еще и при стольких разных обстоятельствах. Я не сомневалась, какое слово будет у Текса первым. Да и имя его подозрительно рифмовалось со словом «секс».
Руби болтала, пока снимала с меня мерки, рассказывала, что вместе с Вереной выступает против продажи и производства «Отуркенрижа» и подобных препаратов. Она поделилась, что прежде чем стать активисткой, работала «безголовой» моделью «плюс-сайз». Ее модельное агентство сколотило состояние, продавая фотографии и видеоматериалы с Руби ведущим информационным организациям. Особенно новостными программами были востребованы кадры, где Руби – точнее, ее тело, от шеи до ног, – прогуливалась по улице в замедленном темпе с рожком мороженого или хот-догом в руке, пока голос репортера озвучивал ужасающую статистику о росте объема талии, диабете второго типа или говорил что-то вроде «Эпидемия ожирения – угроза полного уничтожения американцев». Снимали, как Руби изо всех сил пытается встать со скамейки в парке, со стула в ресторане или с кресла в самолете. Советы по диетам мелькали на экране над стоп-кадром ее попы, которая, по словам самой Руби, выглядела так, будто обтянута километрами джинсовой ткани. Лицо Руби так никогда и не показали. Но ее карьера в качестве «безголовой модели эпидемии ожирения» была настолько успешной, что в индустрии ее прозвали «Мария-Жируанетта».
