– Понятно. И чем таким интересным вы занимались, что потеряли счет времени и ты не смогла написать своей сестре, хотя у тебя есть часы на телефоне?
– Ничем.
– И где это вы ничем не занимаетесь?
– Да так… – Я смотрела на Лондон и ее друзей. – Нигде особенно.
– Вы у водохранилища?
– С чего ты взяла? Нет, мы не у водохранилища.
– Точно?
– Клянусь.
Теперь все смотрели на меня.
– Мы были на кладбище, – шепотом ответила я, отойдя к забору.
– Ясно, – ответила Руби, кажется, ничуть не удивившись.
– На старом кладбище, – уточнила я и не успела задать вопрос, который так и вертелся у меня на языке, как она сказала:
– То самое, которое раньше находилось в Олив. Мое любимое.
– Значит, ты знала об этом?
– Конечно. Часть жителей Олив переехали до наводнения. Дороги перестроили, какие-то дома перевезли в другие места, а тут еще кладбища, и они… уверена, я уже рассказывала тебе об этом. Думаешь, все это время мы плавали над могилами людей?
– Я… я не знаю. – Она сказала это таким тоном, как будто я действительно так и думала.
– О нет, – продолжала Руби. – Перво-наперво переместили все кладбища. Некоторые люди завели свои семьи… и ты можешь себе представить? Что одной из нас пришлось бы выкапывать нашу мать?
– Нет, – ответила я. Я не могла – и не хотела – представить себе это.
– Значит, вы были на кладбище. Я рада, что вы послушались меня и остались в городе.
– Да, но когда мы были там… я видела… мэра.
– В смысле, ты его видела?
Я повернулась и увидела, что все по-прежнему смотрели на меня. Они не могли знать, о чем мы разговаривали. Может, думали, что я приглашала к нам Руби или что Руби сама себя пригласила. В их глазах что-то было, но я не могла расшифровать, что именно, потому что ни один из них не был моей сестрой, а я привыкла читать лишь в глазах Руби. Что-то… типа я должна была всеми силами отговорить Руби приезжать к нам.
– Руби? – сказала я в телефон.
– Не волнуйся, Хло. Я знаю, о чем ты думаешь, так что перестань. Я не хочу, чтобы ты боялась. Ничто здесь не сможет причинить тебе вред. Я об этом позаботилась.
Услышав эти слова, я подумала, что, значит, когда-то она считала, что что-то все-таки могло причинить мне вред. Что, значит, когда-то Руби по-настоящему испугалась и, не удосужившись предупредить меня, решила действовать и нашла путь избежать этого.
– Лон все еще с тобой? – спросила сестра.
– Да.
– Ты присматриваешь за ней, как я просила?
– Да, – тут же ощутив прилив раздражения, ответила я. – Прямо сейчас смотрю на нее. С ней все в порядке.
– Ну ладно, – ответила Руби. – А что касается тебя, Хло, мы поговорим позже, когда Лондон привезет тебя. Ты должна быть дома не позже полуночи. Я сама лично никогда не верила в комендантский час – пусть даже если наша мать установила бы его для меня. – Она рассмеялась резким, пронзительным смехом, и мне даже пришлось отодвинуть телефон. – Но, – я снова прижала телефон к уху, – я решила, что у тебя он будет. Полночь.
И сестра положила трубку.
Я повернулась к своей компании.
– Лондон, мне нужно быть дома к полуночи.
– Не вопрос, – ответила она. – Руби знает, что я подвезу тебя.
Тут Лондон сделала шаг вперед, как будто остальные выбрали ее, чтобы говорить.
– Значит, – сказала Лондон, когда я подошла ближе, – Руби не приедет?
Вдруг она показалась мне такой хрупкой, что я могла бы свалить ее в темную влажную траву одним прикосновением пальца и ей не хватило бы сил подняться.
– Нет, она не приедет.
– Клево, – отозвался Лоуренс.
– Хорошо, – сказал Оуэн.
Но тут заговорила Аша:
– Знаете, что странно? Что твоя сестра перепугалась, подумав, что мы на водохранилище.
Я попыталась ответить небрежно:
– Она просто заботится о безопасности, переживает.
– А о Лон она тоже переживала? Помнишь, о чем мы говорили до этого?
– Нет, она просто не хотела, чтобы я там плавала, вот и все.
Но Аша все не отставала.
– Но почему она переживает, что ты будешь плавать в водохранилище? Это же, типа, не имеет никакого смысла.
Я ничего не понимала.
– Да, – поддакнул ей Дэмиен со своего места в траве, – разве ты уже один раз не переплывала его туда и обратно?
– Прямо посреди ночи, – в восхищении подхватила Аша, – с одного берега на другой и обратно – все до сих пор говорят о той ночи.
– Той ночью я лишь попыталась переплыть его, – поправила их я.
– Ну да, рассказывай, – произнесла она таким тоном, как будто я скромничала. – Я слышала, что это было потрясающе! Все так говорят. Руби сказала, что ты можешь переплыть его, но никто не поверил ей. И она такая: «Смотрите сами», и ты нырнула. И ушла глубоко под воду. А потом доплыла до другого берега, все тебя увидели, ты помахала им и вернулась с типа доказательством, что ли, и это было офигенно, все так говорят.
– Каким доказательством? – спросила я.
Аша смутилась.
– Не знаю. Ты там была. Забыла?
Люди в городе помнили только то, что рассказывала им Руби. Если она хотела, чтобы эту историю запомнили все, то, должно быть, повторяла ее снова и снова, заливала им ее в уши, чтобы они знали ее наизусть. До тех пор, пока не стали считать это правдой.
– Сколько лет тебе тогда было? – спросила Аша.
– Четырнадцать, – тихо ответила я.
– Вау! А ты знаешь, что никто больше этого не делал? Ни до, ни после тебя?
Я могла бы сказать «Подумаешь!», притвориться, что мне ничего не стоит переплыть баттерфляем гигантское водохранилище и вернуться – и даже больше: доплыть до устья реки Гудзон, свернуть в бухту, обогнуть статую Свободы, пересечь океан, проплыв на спине через Ла-Манш, и вернуться домой с крутым средиземноморским загаром и охапкой ракушек с морского дна в качестве сувениров.
Но я не стала этого делать. Пожав плечами, я закрыла тему водохранилища и пошла качаться на качелях. На стадионе мы не задержались – парням быстро стало скучно – но я успела набрать приличную скорость и раскачалась так высоко, как только могла, но потом мне все же пришлось спрыгнуть и отправиться вслед за остальными к нашим машинам.
Меня никак не покидала одна мысль – я была сестрой Руби. В нашем городке я могла бы сделать что-нибудь сумасшедшее и невозможное. И все уже верили, что я совершила нечто фантастическое лишь потому, что их заставила Руби.
