– Я за рулем, – все настаивала Лондон, пока они шли к деревьям.
Сначала я подумала, что Руби хочет избавить меня от Оуэна, чтобы облегчить мою боль. Но тогда почему она просто не выгнала его, а еще и навязала ему Лондон?
До меня дошло, только когда Оуэн и Лондон исчезли за деревьями, полностью скрывшись из виду. Может, Руби не знала, что наделала? Не знала, как опасно сажать Лондон за руль машины, чтобы отправиться за пределы города?
Должно быть, Руби не отдавала себе отчет.
Я повернулась, чтобы сказать ей об этом. Повернулась и поняла, что она в курсе. Я была уверена, потому что от нее исходил жар, воздух вокруг нее потрескивал от энергии. Я поняла это по тому, как она стояла у костра и смотрела, как он разгорается. Я знала это, как знала все, что касалось моей сестры, – знала без всяких слов. Она имела отличное представление о том, что случится, когда Лондон переедет границу города по дороге в «Финикию». Разве не я сама рассказала ей, что видела собственными глазами?
Я схватила ее за руку и оттащила подальше от толпы, к воде. Водохранилище втянуло в себя воздух, готовясь подслушивать.
– Зачем ты это устроила? – прошипела я. – Оуэн может… Машина может… Ты можешь убить их.
– Я не могу убить их, – невинно подняв вверх ладони, ответила сестра. – Это же не я за рулем.
В ее голосе звучало ликование, откровенная радость.
– Но…
– Он сделал то, чего не должен был делать, Хло. Ему следовало быть умнее. Он причинил тебе боль. Никому нельзя причинять тебе боль. Думаешь, я позволю, чтобы это сошло ему с рук? Просто отойду в сторону и ничего не сделаю? Если ты так считаешь, то совершенно не знаешь меня.
– Ты не должна была отпускать его с ней.
Она посмотрела на меня так, как будто даже в темноте видела меня, как при свете дня.
– Если ты так переживаешь за него, то почему ты не остановила их, а?
– Потому что… потому что ты сказала.
– Ты не всегда делаешь то, что я говорю, – заметила Руби. – Ты не стала ждать меня у машины, например. Разве не так?
Я покачала головой.
– А если я скажу тебе переплыть водохранилище прямо сейчас и вернуться с сувениром, ты поплывешь?
Мы оба посмотрели на противоположный берег. Было слишком темно, чтобы разглядеть его, и луна спряталась в облаках, но он был там, мы знали. Если бы я поплыла отсюда по прямой в темную пустоту впереди, если бы продолжала спокойно грести, я бы когда-нибудь добралась туда. Если бы… они не подплыли и не поймали меня.
– Нет, – ответила я. – Потому что ты не станешь снова просить меня об этом. Это слишком опасно.
Руби ничего не ответила. Я забрала у нее фонарик и повернула на ее лицо. Она настороженно смотрела на воду, как будто ожидая, что оттуда вот-вот выплывет змея и обмотается вокруг ее ноги. В то же время ее глаза блестели, а голая нога была вытянута вперед и зависла над водой – она как будто ждала, осмелятся ли они схватить ее, бросала им вызов.
Она толкнула меня локтем.
– Отойди, Хло. А то еще свалишься.
Я слезла с валуна и перебралась на другой, подальше от воды.
Спустя какое-то время Руби окликнула меня.
– Хло? – Она сидела на соседнем камне, но ее голос звучал как будто издалека. – Который час? Как долго их уже нет?
Я вытащила телефон и посмотрела на время. Может, с отъезда Оуэна и Лондон прошло полчаса, я не была уверена. Затем сказала Руби, который час.
На какое-то мгновение сестра сосредоточилась на этом, а потом закрыла глаза и изнеможенно опустилась на твердый холодный камень.
– Что случилось? – спросила я.
– Я неважно себе чувствую, – ответила она. – Я очень, очень устала.
Я знала, что сейчас она пыталась что-то сделать, мысленно, внутренней энергией, заставить мир играть по ее правилам. Но казалось, что она умрет вперед от переутомления.
– Руби, стой. Сядь.
Она медленно встала, словно это стоило ей огромных усилий.
– Посмотри на мои глаза, Хло. Мне кажется, у меня морщины. Как у меня могут быть морщины, когда мне всего двадцать один год? Ты когда-нибудь слышала о таком?
Она подняла фонарь, чтобы посветить на свое лицо. Яркий свет омывал ее со всех сторон, и на ее лице действительно были морщинки, которых я раньше не замечала. Никогда еще я не видела ее такой усталой.
– Что происходит?
– Баланс, Хло… Ты берешь, ты отдаешь. Ты толкаешь, тебя толкают в ответ. Тебя за нее, ее за тебя. По-моему, они так взбесились, потому что я погналась за двумя зайцами сразу – хотела, чтобы жили и ты, и она.
– Но что они собираются делать? – Мне стало страшно.
– Может, мне отрубить себе руку и отдать ее им? – Руби начала говорить какую-то чушь. – Я это сделаю, сделаю, если нужно. Если благодаря этому ты сохранишь свою.
– Окей, – сказала я. – Но о чем ты сейчас говоришь?
Сестра медленно подняла руку, по-прежнему соединенную с ее плечом, и показала на деревья в отдалении.
– Смотри, – сказала она. – Уже поздно отступать.
Руби заметила ее первой, а потом ее увидели остальные и, выкрикивая что-то, побежали к ней. Руби осталась на месте. Я, поколебавшись секунду, тоже побежала. Мы все направлялись к фигуре в ярко-белой рубашке.
Она вышла из-за деревьев, похожая на призрака: ее кожа была бледной, как кора березы, короткие волосы по цвету сливались с одеждой, она как будто покаталась в детской присыпке, чтобы напугать нас. Она махала руками, подняв ладони.
Лондон вернулась – одна.
Вот она была ослепительно-ярким пятном на фоне темных деревьев, а вот на ее месте уже толпа. Когда я добралась туда, люди стояли вокруг нее. Какая-то подруга ее поддерживала. К ее рукам прилипли кусочки гравия, на коленях виднелись черные следы от шин, как будто она ползла по дороге и через лес, чтобы добраться до нас.
На нее посыпались вопросы:
– Что случилось?
– Как ты оказалась здесь?
– Где Оу?
– Боже, ты ранена?
Лондон попятилась от толпы и, похоже, в мою сторону.
– Должно быть, я снова отключилась, – сказала она.
Я оглянулась на Руби, но она сидела на том же месте у воды. С такого расстояния она выглядела как любая другая обычная темноволосая девушка, которая сидит на камнях под звездами. Из-за бесконечного неба над головой она казалась крошечной.
– Мне кажется, произошла авария, – сказала Лондон. – По-моему. Я не помню. Где машина моих родителей?
И снова посыпался град вопросов, друзья Лондон опять обступили ее, и я не могла подойти к ней, не могла видеть ее лица и слышать, что она говорила. Я подумала о том, как нашла ее в лодке, и как потом все узнали, все увидели, и как я не могла соображать из-за всех этих воплей, плеска и желания убраться подальше.
